Любовник №1, или Путешествие во Францию - Бенуа Дютертр Страница 30

— Я чувствую настоятельную потребность соединиться с тобой! В твоих объятиях я становлюсь ближе к Богу.

— Но, Арно, я путешествую. Рано или поздно я уеду.

— Нет, я поеду за тобой куда угодно. Мы будем мужем и женой, или женой и мужем…

Арно рассмеялся. Дэвид побледнел. В ближайшем городе они сели на поезд до Парижа. Пока американец смотрел на окрестные холмы, француз достал из сумки книгу под названием «Новая христианская святость». Он внимательно читал; его лоб морщился от дум. Он схватил Дэвида за руку и нежно гладил ее.

В Париже идиллия обернулась катастрофой. Сразу по прибытии Арно съехал из своей комнаты в семинарии и с бесчисленными сумками перебрался к Дэвиду в отель «Бонапарт». Чтобы успокоить его, он сказал:

— Я поживу у тебя несколько дней, а потом мы найдем жилье.

В ванной комнате он повесил изображение святого Себастьяна. В углу комнаты он поставил распятие и положил на бархатную подушечку Библию, предупредив:

— Это моя маленькая часовня. Мне необходимо молиться несколько раз в день.

Закончив эти приготовления, он кинулся к Дэвиду, опрокинул его на кровать и набросился с поцелуями.

Возбудившись, Дэвид отдался ему. Но обстановка последующих дней стала более тягостной. По утрам Арно ходил к обедне в часовню XVI округа. Он обращался к Богу, веря, что его любовь к мальчикам сближает его с любовью Христа. Потом он объяснял своему исповеднику, почему ушел из семинарии. После обеда он встречался с группой студентов, готовивших манифест «Христианская Франция», призванный реабилитировать некоторые ценности, которые господствующая идеология считала вредными. Девушки в матросках, ратовавшие за возрождение семьи, долго спорили с Арно, который настаивал на включении параграфа о геях-христианах.

К шести часам вечера, покончив с общественными делами, он забегал в отель, чтобы переодеться и провести часок в баре в квартале Марэ. Приняв душ, он надевал свои драные джинсы и майку, поверх которой всегда висел деревянный крест. Дэвид, вернувшийся из кино, радовался встрече с этим высоким румянощеким блондином. Но Арно порой обнимал его на улице; американец плохо переносил подобный эксгибиционизм, и их прогулки часто заканчивались ссорой. Особенно когда бывший семинарист в завершение вечера тащил своего друга в злачные места, где он испытывал особое возбуждение. Арно обожал смотреть, как мужчины трахаются в темноте: эта смесь стыда и его преодоления в кабаре, по его словам, приближала его к вечности.

Дэвид, находивший мерзкими эти заведения, оставался в баре, в то время как Арно спускался по лестнице. Неужели ради такого убожества стоило пересекать Атлантику? — спрашивал себя путешественник. Он наблюдал, как любители любовных приключений взглядом выбирали или отшивали друг друга. Возможно, настоящее распутство с весельем и с шампанским, как в некоторых романах XVIII века, доставило бы ему удовольствие. Но здесь соискатели разврата выходили из подвала еще более неудовлетворенными. Только Арно, поднявшись наверх, сиял:

— Зад имеет форму евхаристии! Это жертвоприношение, которое приближает нас к Богу!

На следующее утро он шел исповедоваться. Безумство греха и его отпущение расстраивали его рассудок, это утомляло Дэвида, которому не было дела до этих тревожных противоречий.

Люсьен

Однажды вечером, когда Дэвид сидел один в номере, погрузившись в роман Ж. К. Гюисманса, Арно театрально ворвался к нему:

— Дорогой, это невероятно! Пошли скорее. По-моему, я встретил твоего отца!

Американец оцепенел. На днях он, между прочим, рассказал Арно свою историю о французе, бывшем проездом в Нью-Йорке, о том, что тот переспал с его матерью, а потом исчез. Дэвид, с детства привыкший к неизвестности, думал, что никогда не увидит своего отца. Но в отличие от Дэвида, все его друзья жаждали его отыскать. Сначала Офелия, теперь Арно. Заявление последнего все же шокировало Дэвида:

— О чем ты говоришь?

— Это невероятно, но я уверен, это прекрасно. К тому же это один из наших!

— Что значит «из наших»?

Действуя решительно, Арно скатился с лестницы, ошеломленный Дэвид следом за ним. Без лишних слов друг потащил его в метро, они доехали до станции Реомюр-Севастополь. На улице встревоженный американец начал задавать вопросы, но, обычно прямолинейный, Арно несся по улицам Марэ, ни слова не говоря. Они подошли к входу в бар «кожаных курток», вокруг которого стояли мотоциклы. Внутри толпились усатые мужчины в кепках и черных тельниках без рукавов с глубоким вырезом. Они держали бутылки пива и курили сигареты, изображая из себя настоящих мужчин. Дэвид с Арно напоминали двух растерянных девушек, пробирающихся сквозь толпу самцов, готовых положить им руку на ягодицы. Они прошли в полумрак в глубине прокуренного зала к телевизору, по которому показывали порнофильм. Вдруг, повернувшись лицом к Дэвиду, Арно взял его за плечи и посмотрел ему в глаза. Коснувшись его губ легким поцелуем, он повернулся к стойке бара и крикнул:

— Люсьен!

За стойкой Дэвид заметил субъекта, подававшего напитки клиентам. Это был субъект лет сорока, пузатый и лысый, с серьгами в ушах. Он широко улыбнулся; Дэвид обратил внимание на кольцо в его левой ноздре. На ослабевших ногах странный бесполый тип подошел к молодым людям. Продолжая смотреть на Дэвида, Арно воскликнул:

— Вот твой отец!

Бармен на минуту замер, а потом замяукал:

— Так это ты, мое солнышко? Как трогательно! Иди поцелуй своего папу!

Дэвид отпрянул. Он не мог поверить, чтобы это существо было человеком, много путешествовавшим по свету, который двадцать лет назад гулял с его матерью по Нью-Йорку. Люсьен попробовал оправдаться:

— Раньше мне казалось, что люблю девочек. Я не думал, что стану гомиком. — И, хихикнув, добавил: — И все же, как трогательно!

Арно ликовал, пьяный от счастья:

— Мы все гомики, и это прекрасно: отец, сын, муж… Это так. Эти гены в нас от Бога.

Застыв на месте, Дэвид поцеловал Люсьена, тот подставил ему щеку и тут же убежал в другой конец бара на зов липового водителя грузовика:

— Иду, цыпочка…

Вернувшись к двум друзьям, он пробормотал:

— Мог ли я подумать, что у меня родится такой красивый парень?!

Затем он спросил Дэвида:

— Сначала скажи, как поживает Розалин?

— Какая Розалин?

— Да твоя мать… Мы провели вмести только две ночи, но я помню ее имя.

Дэвиду полегчало. Наверно, здесь какая-то ошибка. Вздохнув, он задал несколько вопросов о месте, дате и обстоятельствах их встречи в Нью-Йорке. Через пять минут он убедился, что Люсьен не мог быть его отцом. Арно же воодушевила эта история, которая не имела к Дэвиду никакого отношения. Выслушав все это, Дэвид посмотрел обоим в глаза и холодно заявил:

— Вы оба чокнутые! Во-первых, мне наплевать, кто мой отец, и к тому же это не вы. Мне очень жаль, Люсьен. А ты, Арно, достал меня со своими историями об отце, о матери, о Боге и сексе. Тебе лучше вернуться в свою семинарию. Я оставлю твои вещи у портье. Забери их сегодня вечером, я не хочу больше тебя видеть!