Золотая лихорадка - Ю Мири Страница 30

Что это — сон? Вся комната была в клубах пара, на стенах выступили капли влаги. У подростка появилось ощущение, что сам он находится за рамкой представляющейся ему картины. На картине были даже не силуэты людей, это была демонстрация последовательно снятых рентгеновских снимков, на которых кости женских ног раздвигались в стороны, мужской крестец энергично двигался, кости женских бёдер приподнимались и делали «мостик», прилипший к костям женского таза мужской позвоночник выгибался назад. Подростка укачало, словно он колыхался на волнах, но вдруг как будто бы пробежал разряд молнии. Он посмотрел в окно, но туда падал лишь тусклый свет фонаря у ворот. Вновь поглядев в прежнем направлении, он понял, что рентгеновский снимок проявился в фотопозитив и из окутанной призрачным свечением темноты выплыли голые тела Коки и Тихиро. Коки обеими руками сжимал груди Тихиро, правая была у него во рту, и со сладкими слезами он шептал: «Мама».

— Мама!

— Ну-ну, что ты…

Подросток почувствовал себя так, словно из него ложкой выскребли душу, он озадаченно уставился на рот Тихиро, но оттуда вырывалось лишь частое дыхание.

— Мама…

— Не бойся, не нужно, всё хорошо.

Непонятно было, матери или Тихиро принадлежит этот проникновенный голос, заставляющий трепетать его барабанные перепонки. Новая вспышка молнии запечатлела в его зрачках переплетённые в объятии нагие фигуры, и в этот момент кровать, словно плот, подхваченный морским течением, стала дрейфовать прочь.

Когда он вернулся домой после того, как отвёз Тихиро в «Золотой терем», было десять часов двадцать две минуты. Он и сам не знал, зачем смотрит на часы, когда никакой необходимости знать точное время нет. Вчера они под проливным дождём приехали из Дома траурных церемоний в Кубояма в четыре часа двадцать шесть минут. Может быть, оторвавшись от школьной жизни с её чётким распорядком, он чувствует себя неприкаянным и потому пытается оставить в голове зарубки о бессмысленно и незаметно летящем времени? Эта мысль вертелась у него в голове, когда он разувался.

Взглянув на Коки и убедившись, что он спит, подросток снова спустился на первый этаж, но стоило ему открыть дверь в гостиную, как все клетки его мозга словно впали в ступор и он озирался по сторонам, не в силах сообразить, зачем шёл сюда. Маленьким он не столько страдал от одиночества, если все уходили, сколько мыкался по дому, не зная, во что бы поиграть. Если ничего так и не приходило в голову, он забирался туда, где его никто не смог бы найти, и, сидя в шкафу или в кладовке, сам с собой играл в прятки. Страх, что в дом залезут воры, постепенно сменялся надеждой на то, что это случится, но, разумеется, его всегда ждало разочарование. Подполье, где было меньше всего шансов быть обнаруженным, всегда оказывалось запертым, и только однажды дверь оставили открытой. Когда он сделал шаг в кромешную тьму, где даже очертания предметов не проступали, на него нахлынул такой ужас, что он оцепенел, и застывшее тело, казалось, вот-вот пойдёт трещинами. «Кто там?» Когда он услышал этот голос, то сердце чуть не выпрыгнуло у него из груди, он завопил как безумный и опомнился на лестнице, где он катался по ступеням весь в слезах. Неужели это отец был в тот день в подполье? Что он мог делать там в полной темноте?

Подросток сошёл по ступеням вниз. Даже когда он стал учеником средней школы, то всё равно, спускаясь в подполье по зову отца, он приглушал шаги. Затаив дыхание, он потянул за ручку, но дверь не поддалась, она была заперта. Когда же приходил отец — вчера или позавчера? Подросток подумал, что лучше было бы на этот раз удержаться, но колотящееся всё быстрее сердце толкало его действовать, и, вынув из кармана копию ключа, он вставил его в скважину. Да, отец, очевидно, приходил домой — на полу не было подброшенного вчера ключа. Подросток окинул взглядом каждый уголок комнаты, после чего быстро сдвинул диван и стол, завернул ковёр и поднял крышку тайника. Поставив руки по краям люка, он свесил ноги вниз, словно отжимался на брусьях. Ощутив ступнями прохладную и гладкую поверхность золотых слитков, он отпустил руки и расположился на корточках на дне тайника. Потянул молнию дорожной сумки — оттуда выглянули перехваченные круглыми резинками пачки десятитысячных купюр. Открыл крышку незаклеенной картонной коробки — она тоже была плотно набита пачками замусоленных купюр. Одну пачку подросток сунул себе в карман.

Приведя всё в прежний вид, подросток вышел из подпольного помещения и снова поднялся к себе, было десять часов пятьдесят четыре минуты. Ощущая себя всего лишь свидетелем тщательно спланированной кражи, он старался поверить в то, что действовал хладнокровно, но выступившая на лбу испарина и гулкие удары в груди выдавали его. Когда он засовывал пачку денег под матрац, раздался звонок домофона. Спустившись в прихожую, подросток удостоверился, что на экране монитора отразилось лицо женщины средних лет, и, приложив к уху трубку, задал вопрос:

— Кто там?

— Моя фамилия Сирокава, я из бюро Вакамацу по найму сиделок и домашней прислуги.

— Открываю. — Он нажал кнопку, отпирающую ворота.

Коки уже приготовился и стоял перед дверью.

— Это не друзья, это новая домработница пришла на собеседование. Потом пойдём в «Макдональдс», а сейчас побудь у себя в комнате, ладно?

Убедившись, что Коки поднялся в свою комнату, подросток открыл входную дверь.

— Дома ли ваша мама или отец?

— Я вас ждал, проходите. — Подросток поставил перед женщиной тапки, проводил в гостиную и усадил на диван.

— А где хозяева дома?

— Вы принесли резюме? — Окончания слов он произносил с нажимом.

— Д-да… — Женщина растерялась и, вытащив из сумки листок с анкетой, протянула его подростку.

Подросток пробежал глазами: сорок два года, два сына, пятнадцати и двенадцати лет, шестилетний опыт работы няней, диплом специалиста по вскармливанию, в графе «супруг» пустое место.

— А опыт работы экономкой у вас есть?

— Простите, но ваша мама…

— В этом доме распоряжаюсь я, — ответил подросток, не поднимая глаз от резюме.

Она почувствовала себя в дурацком положении, и неуютно было не только оттого, что ребёнок устроил ей собеседование. Женщина пыталась разобраться, что же на самом деле внушает ей тревогу. Может, и верно ей сказали в бюро найма, что легче работы, чем в этом доме, не сыщешь, но оказаться втянутой в какие-нибудь семейные распри — нет уж, увольте, а мальчишка ничего не расскажет, если на него сейчас не надавить. Женщина решила продемонстрировать ему свой авторитет и навыки матери, воспитывающей двоих сыновей.

— Я спросила о вашей матушке, она всё-таки дома или в отлучке?

— Она живёт отдельно.

— А ваш отец?

— Если вы спрашиваете, каков состав нашей семьи, то нас четверо: отец, брат, сестра и я. К завтраку, как правило, нужно накрывать на всех четверых. Ужинаем, считайте, только мы с братом. Но на всякий случай готовьте, пожалуйста, на всех. Если вы тоже будете ужинать, то готовьте на пятерых. Домашних животных мы сейчас не держим.