Самая настоящая любовь - Алексей Слаповский Страница 30

ЛЕНА. Чем они хуже других? И это ведь не всерьез. Это так…

ГРИГОРЬЕВ. Я не понимаю этого – так! Что – так? Как – так? Знаешь что? Тебе надо уехать. У тебя, извини, то же самое, что и у твоей мамы. Она мечтательная была. Мечтала: вот поедем куда-нибудь, вот что-нибудь… И ничего не делала. То есть я в том смысле… Это просто вредно! Мечтать – и ничего не делать! Я сто раз ей предлагал – надо уехать к черту из этого города, здесь болото, мы задохнемся здесь. Она соглашалась и оставалась на месте. Я думаю, она поэтому и стала пить. Мечтательность – прямой путь к алкоголизму. Вот что. Тебе нельзя здесь оставаться. Уедем! Уедем в Америку, в Калифорнию. А работать будем в Голливуде. Я ведь в Голливуде работал, честное слово! Я монтировал там декорации для кино, машинерию всякую. Я же изобретатель от природы! Меня ценили – и опять возьмут. И тебе найдем работу. А потом ты встретишь загорелого умного красавца и сведешь его с ума. А он окажется миллионер! Ну? Это только кажется, что трудно, на самом деле очень легко! Ничего не надо брать. Просто выйти, закрыть дверь и выкинуть ключ! Леночка, надо пробовать, надо… Ты там всех сведешь с ума. Ты только скажи: ладно! – и через неделю мы будем плавать в Тихом океане!

ЛЕНА. Не знаю. В Америку – с посторонним человеком?

ГРИГОРЬЕВ. Опять ты за свое. Я отец твой, отец, отец! – и хватит! и больше чтобы я не слышал этих твоих… Извини… Но ведь обидно.

ЛЕНА. Я не ваша дочь, Владимир Сергеевич. Я родилась восьмимесячной, вы помните?

ГРИГОРЬЕВ. Да, слегка недоношенной.

ЛЕНА. Я родилась доношенной и не восьмимесячной. Я родилась в положенный срок. Она любила другого. Смертельно любила. Но он был женат. Она встретила вас – и решила… Но за месяц перед свадьбой поехала к нему, он жил в другом городе, вы помните, как она уезжала?

ГРИГОРЬЕВ. Смутно. Что-то было.

ЛЕНА. Вот и все. Извините, я не ваша дочь. Поэтому мама и взяла обратно свою фамилию после развода. Она не хотела, чтобы я носила чужую фамилию.

ГРИГОРЬЕВ. Чушь! Ерунда! А сходство?

ЛЕНА. Где? Какое?

ГРИГОРЬЕВ. А вот! (Указывает пальцем. Долго смотрят друг на друга.)

ЛЕНА. Что именно?

ГРИГОРЬЕВ. Ну – овал лица… Ты похожа на нее. Слишком похожа на нее, вот и все.

ЛЕНА. Я похожа на отца.

ГРИГОРЬЕВ. А кто он? Кто он?

ЛЕНА. Не знаю.

ГРИГОРЬЕВ. Постой. Я ведь первый был, я был первый, она не такая, чтобы обманывать!

ЛЕНА. Ты и не спрашивал, первый или не первый. Ты был уверен… Ты взрослый человек, должен знать, что бывают женщины… Ну, с особенностями…

ГРИГОРЬЕВ. Знаю!.. Так. Что получается? Ты понимаешь, что получается? Я думал, что она искалечила мне жизнь. А оказывается, она искалечила еще хуже, чем я думал! Я всю жизнь, всю жизнь я себя клял и мучил, я себя терзал, я совершал подлые поступки, потому что думал, что я подлый человек! А оказывается, не такой уж я и подлый! Если б я знал… Я всю жизнь чувствовал, что я – люблю. Меня прокляли, прогнали, но я – люблю! Любил! А теперь – что? Кого я любил, оказывается? Выдумку? Того, кого не было?

Пауза.

А может, и хорошо. Ничего не было. Все нормально. Надо время от времени начинать новую жизнь. В Америку – да. Но попозже. Мне надо обрасти, я порастратился. Я, кстати, так и не понял, что с той квартирой, с нашей квартирой? Если тебе эта досталась в наследство, то…

ЛЕНА. А ту мы продали. И я живу на эти деньги. Могу дать взаймы, чтобы ты начал какое-нибудь дело. Но не здесь.

ГРИГОРЬЕВ. Почему? Я противен тебе?

ЛЕНА. Нет. Просто хочу жить одна. Это странно?

ГРИГОРЬЕВ. Нет. Но мы ведь близкие… То есть… Я уеду… Но почему? Это мой город, я хочу жить здесь! Я найду себе жилье, не беспокойся. И работу тоже, с моим опытом – не проблема!.. Но дня три я могу еще?

ЛЕНА. Три дня можете.

ГРИГОРЬЕВ. Зато я понял теперь.

ЛЕНА. Что ты понял?

ГРИГОРЬЕВ. Почему ты ни разу не назвала меня отцом.

Уходит.

Лена перед зеркалом пьет вино. Рассматривает фотографию инженера.

ЛЕНА. Понимаете, Михаил Валерьевич, это просто… Это ощущение захватанности, понимаете? Все вокруг захватанно, залапанно, все грязное, понимаете? И слова тоже. И даже лица такие, будто кто-то мнет их каждое утро, чтобы вернуть им человеческую форму, но не всегда удается… Помните, был тот дождь? Гроза, ливень, и окна распахнулись, и оттуда ветер и вода. И ветки хлещут… И казалось, что, кроме дождя и ветра, там ничего нет… А нам хорошо, уютно, нам хорошо вдвоем, нам уютно вдвоем – и никто больше не нужен… В сущности, человеку нужен только еще один другой человек. Ну, два. Нет, один. Вы как считаете?

Гасит свечи, затемнение.

В темноте она уходит.

3

Вечер следующего дня.

Лена ходит по комнате.

Вбегает возбужденный Григорьев.

ГРИГОРЬЕВ. Лена, Леночка, я допился до галлюцинаций! Я сегодня видел твою маму, честное слово! Минут двадцать за ней шел. Нет, не она, только похожа, но здорово похожа! Я чуть с ума не сошел! Но главное не в этом! Главное, я вдруг понял, будто мне шепнул кто-то, но кто? – может, бог есть все-таки? – я понял, что я зря обижаюсь на твою маму, царство ей небесное! Какая разница, я ее обманывал или она меня обманывала? Но я счастлив ведь был! Ну, узнал я теперь, что она… Ну и что? Эти двадцать лет все равно не зачеркнешь!..

ЛЕНА. Ну и любите дальше. Будет двадцать один год, потом тридцать. Сколько проживете, столько и любите.

ГРИГОРЬЕВ. И буду. То есть вспоминать. А любить надо живых людей, понимаешь? А не какие-то там призраки, понимаешь? (Снимает со стены фотопортрет инженера.)

ЛЕНА. Повесьте на место.

ГРИГОРЬЕВ. На помойке ему место! (Швыряет в угол.) Мне обидно, ты пойми! Тебе нужен человек живой, настоящий, и он где-то есть, не этот мальчик, который к тебе ходит, он вялый, как дохлый червяк, а кто-то… а ты сидишь тут и сходишь с ума!

ЛЕНА. Это не ваше дело.

ГРИГОРЬЕВ. Это мое дело!

ЛЕНА. Я вам никто.

ГРИГОРЬЕВ. И это прекрасно! Это замечательно! Ты – не моя дочь?

ЛЕНА. Я не ваша дочь. Вы абсолютно посторонний человек.

ГРИГОРЬЕВ. Очень хорошо. Я совершил ошибку – я ее исправлю. Мне нельзя было оставлять твою маму гнить здесь и сходить с ума! Я не оставлю тебя здесь. Я заработаю денег и увезу тебя.

ЛЕНА. Я не хочу.

ГРИГОРЬЕВ. Ты захочешь. Я страшно старый, но страшно обаятельный. От меня магнетизм исходит, девочка моя, глупая моя, я добьюсь своего! Ты уедешь отсюда моей подругой, любовницей, женой, все равно! Это будет! Если я чего-то очень хочу, я добиваюсь. Всегда! Ты пропала, девочка моя, ты погибла! Мертвый окончательно помер, а живой предъявляет свои права!