Бытовая химия - Мил Миллингтон Страница 30

Я ожидал, что Хью будет давить на плешь всем гостям, пресекая их попытки беспечного веселья. Но я никак не ожидал, что именно Мэри сразу испортит праздник.

Мы с Сарой пересеклись еще утром. Вообще мы редко ссоримся: Сара полна оптимизма и у нее славный характер, а я просто лентяй, так что, когда возникал конфликт, мы даже не знали, как себя правильно вести. Нам явно не хватало опыта, никто не знал, что говорить, и всегда было непонятно, кто должен начинать речь и, самый финиш, как ссору заканчивать.

Именно с размолвки наше утро и началось. Накануне я сидел над книгой до глубокой ночи и всяко не смог проснуться заранее, чтобы разбудить Сару поцелуем и подносом с завтраком, следуя заведенной в нашем доме традиции. Но Сара твердо была намерена получить то, что ей по праву полагается, так что, вместо того чтобы встать, она все утро напрасно сидела в кровати, причем бог знает сколько. Просто в наивном ожидании моего пробуждения. Мне кажется, она стала разбухать уже тогда. Вообще, я подозреваю, что и глаза открыл именно от того, что Сара наконец потеряла терпение: я точно знаю, что когда очнулся, у меня необъяснимым образом болело ухо, а Сара потирала локоть.

В общем, проснувшись, я встал и выполнил свою обязанность. Я вернулся в спальню с подносом с завтраком и с открыткой. Внутри открытки был неподходящий текст, что еще более распалило Сару, но какой идиот читает текст внутри открытки, перед тем как ее купить? Сара аккуратно поставила открытку на прикроватный столик.

– А подарок? – сказала она, заметив, что я не принес презент на подносе и осматривая комнату в его поисках.

– А, да, – ответил я, вспоминая, что я ей кое-что приготовил. – У меня есть для тебя подарок, но его не завернуть в оберточную бумагу.

Сара распрямилась, сидя на постели, и немного повеселела. Она извивалась от нетерпения.

– А что это?

Я быстро сгонял в свой тайник и вернулся с конвертом.

– Им нельзя воспользоваться немедленно. Но я все-таки приготовил для тебя конверт, чтобы тебе было что открыть сейчас.

Сара взяла, можно сказать, скорее выхватила конверт у меня из рук и изучающе согнула его в руках.

– Это билеты? – предположила она.

– Нет, не совсем, – улыбнулся я в ответ.

– О-о-о… – пропищала она с девичьей непосредственностью. Она разорвала конверт с бешеной радостью и торопливо развернула лежащий внутри лист бумаги.

– Это годовая подписка на журнал «Велоспорт», – сказал я утвердительно.

Она, не отрываясь, смотрела на бумагу.

– Я оформил подписку по Интернету, но распечатал подтверждение заказа, просто чтобы у тебя было что открыть этим утром.

Сара перечитывала распечатку молча и не двигаясь, ну… наверное… раз двенадцать.

Наконец она засунула ее обратно в конверт, положила конверт на прикроватный столик рядом с открыткой и сказала: «Спасибо».

В течение следующих двадцати минут мы и поссорились.

С тех пор ссора так и продолжалась. Мы готовили еду для вечеринки, общаясь прохладно-деловито. «Я помогу тебе порезать сыр, но это вовсе не значит, что ты мне нравишься, понятно?» Пока мы носились по дому туда-сюда в процессе приготовлений, мы ни разу не упустили возможность пройти друг мимо друга молча, не глядя в глаза.

Таков был контекст. Именно в этом контексте Мэри спросила Сару:

– Что тебе Том подарил?

– Подписку на журнал, – ответила она, улыбаясь так, что у всех по коже побежали мурашки.

– О, – сказала Мэри. – Очень мило.

– Да, правда, ты так думаешь?

– Это журнал о велоспорте, – вставил я, защищаясь. – Знаете, Сара ведь очень любит велоспорт. А это американский журнал. Я подписался на него по Интернету.

– О, – сказала Мэри. – Очень мило.

Хью, почуяв неладное, сменил тему. Хотя у Хью, как известно, всего одна тема для обсуждения, явно не способствующая поднятию настроения.

– Двадцать девять исполнилось, да? – сказал он Саре. – У тебя есть еще возможность пожить, в двадцать девять-то. Наверное, ты это еще не осознаешь, наверное, думаешь, что лучшие годы позади, но в реальности у тебя есть, по крайней мере, еще один годик, уж поверь мне.

– Меня нисколько не огорчает, что мне двадцать девять.

– Молодец!

– Джорджине Най тридцать, – сказал я, надеясь поддержать тему, но стоило мне произнести эти слова, как я совершенно забыл, о чем идет речь.

Возникла заминка, после которой Хью добавил:

– Вот именно.

Все вперили взгляды в бокалы с вином, а потом Хью занялся дальнейшим поднятием нашего настроения.

– Конечно, – погрузился он в размышления, – большинство людей думают, что все кончено, как только тебе исполняется тридцать… но это вовсе не правда. Что за глупости? Ваша жизнь не заканчивается, пока вам не исполнится тридцать пять.

– Тридцать пять, о чем ты? Тебе-то тридцать семь, Хью, и ты до сих на ногах, – сказал я.

– О, конечно, вы продолжаете по привычке волочить ноги, но всего лишь в ожидании смерти, честно говоря. После тридцати пяти ваше тело начинает разлагаться, оно несется кубарем в пропасть, причем быстрее, чем вы могли предположить. Вы смотритесь в зеркало и внезапно замечаете, как редеют ваши волосы и просвечивает кожа головы. Жиреете и не можете сбросить жир, что бы вы ни делали, постепенно вы оседаете вниз. Вы можете сутки стоять в душе, хватая себя за обвисшие телеса и поднимая их. Но, едва разжав руку, вы видите, как они опадают грузно и безнадежно, подрагивая, словно желе. – Хью уставился в пол, но взгляд его ни на чем не задержался. – Вы начинаете косить украдкой, носить эластичные пояса, думать о суставах, беспокоиться о питании, засыпать во время вечерних новостей и покрякивать со словами: «Ох… Я слишком долго сидел в одном положении». В тридцать пять все это обнаруживается со столь стремительной скоростью, что вам недосуг осознать, что происходит. Поэтому… – Тут Хью поднял на меня грустные глаза. – Ты когда-нибудь заполнял анкеты? Там есть возрастные категории с графами: «1–7 лет», «7 – 14 лет», «14–21 год», «21–34» и… «35–70». И это последняя категория. Иногда им даже лень смягчить удар, написав цифру 70, иногда там просто «35 и старше», то есть «от 35 и до смерти». 35 – и поехали, – он выкинул вперед руку и посмотрел вдаль, словно метая кегли, – …в бесконечность. Добро пожаловать, станция «35», следующая остановка – могила.

Хью сделал глоток вина, прополоскал им рот, глядя в пол и медленно покачивая головой.

– Ну, – сказала Мэри. – Я, наверное, пойду, возьму что-нибудь поесть, все выглядит таким аппетитным.

– Мммм… да, – сказал я, провожая ее к столу, – приступай, тут все нужно подчистить.

– А с чем бутерброды?

– Есть с лососем, сыром и джемом, – сказал я. Затем придвинулся ближе к ней и прошептал: – Я их сам готовил, так что не волнуйся, это три отдельных вида бутербродов.