Дорога в снегопад - Антон Уткин Страница 30

Минут за сорок пять все главное было сказано, они расплатились и, наслаждаясь погожим вечером, пошли пройтись, так как иных дел до начала мероприятия не имели ни он, ни она. Все это время Алексей чувствовал себя сбитым с толку и, только оказавшись на улице, смог отрешиться от поразившего его сходства, да и то не окончательно.

Климат Москвы оставляет москвичам для настоящей европейской одежды очень ограниченные отрезки времени, и один из них — время после бабьего лета до первых заморозков, то есть так называемые демисезонные. И если вам позволяют средства и у вас есть настроение и основания подчеркнуть свою причастность к подлинной городской культуре, именно в это время вы можете ощутить себя на равной ноге с жителями Милана или Франкфурта, то есть настоящим горожанином в смысле рекламного буклета и даже (отчасти) магдебургского права.

Они зашли на Гоголевский, пошли в прохладе под сенью тополей, наступая на подвижные тени, изодранные солнечными пятнами, и поравнялись с недавно установленным памятником писателю Шолохову. Шолохов сидел в лодке и, судя по всему, рыбачил, задумчиво глядя на воду, а за его спиной табун лошадей боролся с донским течением, иллюзию которого создавала вода, плоско стекающая навстречу плывущим лошадям, и из металлической плиты торчали только их задранные головы с грустными выпуклыми глазами.

— На чем я там остановился? — спохватился Алексей, которому показалось, что молчание затянулось. — А, да, вечная молодость… Ну, значит, вот. Есть как бы некая теоретическая концепция стволовой клетки. Стволовая клетка — это клетка, которая может породить самое себя, а также все остальные виды клеток. Поэтому ты можешь теоретически получить все, что хочешь из этой клетки. Поэтому она и вожделенна. Это власть над морфогенезом. Кто владеет дифференцировкой, тот владеет жизнью. Торжество разума над живой материей фактически. Но это в теории. Там это называют «секси», — Алексей произнес это особенным игривым тоном и подмигнул Юле, — «секси», то есть привлекательное такое направление.

Они присели на лавочку и стали смотреть за тем, как рыбачит классик.

— Всегда хотела жить в доме, который стоит на берегу реки. А лучше, на берегу моря.

— А делать там что? — спросил Алексей.

— Так, — неопределенно ответила она, — приезжать иногда потупить.

— В двадцать пять лет, — усмехнулся Алексей, — я тоже хотел жить в доме, который стоит на берегу моря… Это пройдет.

Она недоверчиво на него посмотрела.

— Я почти в таком доме живу, — сказал Алексей. — Правда, дом не на самом берегу, но море из него видно.

— Класс! — сказала Юля. — Это в Шотландии?

— Да, это в Шотландии. А впрочем, ничего классного. Хочется жить на своей реке. На своем море.

Как-то не сговариваясь, они поднялись и медленно пошли к концу бульвара в сторону площади. Алексей потерял чувство времени. Ему показалось, что на месте обувного магазина на углу Пречистенки они увидят булочную в осязаемом облаке горячего, только что выпеченного хлеба, где можно будет купить розанчик, что в конце бульвара будут стоять автоматы с газированной водой, — он вспомнил, как Кира отказывалась с ним целоваться, если он не прекратит пить воду из этих автоматов, — что дальше будет ларек с мороженым и киоск «Союзпечать». И кто именно была эта девушка, которая шла сейчас рядом с ним, он тоже несколько мгновений плохо понимал.

— У тебя сумка тяжелая, — сказал он. — Давай мне, я понесу.

Юля остановилась и насмешливо сказала:

— Мужчина с женской сумкой — ни разу не комильфо.

— Ни разу не комильфо, — задумчиво повторил он и как бы вернулся в настоящее время.

* * *

К шести конференц-зал книжного магазина «Библио-Глобус» изготовился и к джему, и даже к более полноценной научной дискуссии. Там уже высился небольшой президиум, составленный из двух столов, и полукругом стояли стулья для слушателей. Какие-то Юлины коллеги деловито возились у ноутбука, посредством которого предстоящая беседа должна была транслироваться в Сеть. Алексей уже несколько минут сидел в президиуме, все было готово к началу его выступления, но люди, бродившие между стеллажами, уставленными пудовыми альбомами импрессионистов, не спешили переносить свое внимание на старания клаудвочеров. Минут через десять несколько стульев все-таки оказались занятыми. Кое-кого привлек голос Юли, которая, вооружившись микрофоном, объявила джем начавшимся. Алексея она представила чуть ли не главным мировым специалистом по проблемам старения, так что речь свою он начал с того, что переместил свои скромные заслуги на более приличествовавшие им места.

Вся эта публика, если уместно будет применить это слово к нескольким пожилым и небогато одетым людям, состояла то ли из отставных военных, то ли из праздных домохозяек с претензией, и с нежной грустью он подумал, что и мама его Татьяна Владимировна оказалась бы тут весьма к месту. Разглядев внимательно свою аудиторию, далеко не похожую на тех студентов, к которым он привык, Алексей даже растерялся, потому что не знал, как и что тут стоит говорить. Все без исключения собравшиеся производили впечатление людей, которые с одинаковым сочувствием выслушают и доклад о хищнических устремлениях американской администрации, и сообщение о паводке в Нанкине, и советы по выращиванию саженцев облепихи в условиях средней полосы. Он было помрачнел, но Юля ободрила его лучезарной улыбкой, и поневоле пришлось начинать. Тогда он решил говорить просто, неформально, без всякого плана, так, как если бы он не читал лекцию, а беседовал в кругу нескольких знакомых, например, голубятника дяди Саши и нетрезвого Антона. Но и это получилось не вполне.

— Великие достижения человеческой мысли, искусства, науки и технологии, — начал Алексей, — не только памятники культуры, они также увековечивают саму естественную эволюцию. Они являют собой свидетельство того, что человеческий род — это удивительно разносторонняя и глубоко интеллигентная форма жизни, и выражает она величайшую созидательную силу природы. И эта форма жизни породила новую сферу эволюции, не только природную и социальную, но этическую и эмансипирующую. Жизненная форма, которая создает и разумно изменяет окружающую среду предположительно таким образом, что это не вредит ей с экологической точки зрения, представляет собой широкое, неограниченное проникновение природы в захватывающие, возможно, бесконечные области эволюции, а именно — эволюции абсолютно сознательного порядка. У нашего знаменитого ученого Олескина возникла идея биополитики. Суть ее заключается в том, что в основе политического поведения человека лежат вполне определенные биологические базовые вещи. В восьмидесятые годы на это смотрели как на какие-то странности, а сейчас это все больше и больше становится мейнстримом. Может быть, к сожалению, потому что это начинают на практике использовать политики всякие…

— А что про вечную молодость?! — выкрикнули из зала.

— Ну, вечная молодость, — усмехнулся Алексей. — Вечная молодость — это изначальная мечта человечества, но все-таки не надо понимать это буквально. Если угодно, это всего лишь фигура речи. Тем не менее может возникнуть вполне закономерный вопрос: а как именно это работает и почему возникла такая фигура речи? Постараюсь пояснить. Видите ли, если ты можешь теоретически получить все, то ты можешь все и заменить. Все, что портится, можешь заменить. На стволовые клетки сейчас большие надежды возлагаются: из них можно получать искусственные органы, во-вторых, это клеточная терапия: когда часть клеток отмирает, новые клетки их заменяют. Ну, вот представьте, в теории ты можешь заменить все что угодно в организме, ну разве что кроме хрусталика глаза. Ведь это власть над морфогенезом! Вот что такое стволовые клетки! Власть над формой. Потому что половина всего в этом мире — это форма. Потому что тот, кто владеет формой, тот владеет всем… Ну, я имею в виду человечество, в первую очередь, — скромно опуская глаза, оговорился Алексей.