Призрак Анил - Майкл Ондатже Страница 30

— Выходит… она выпустила собаку, когда открывала ворота. У нее уже был план. Это самоубийство. Когда в кабину хлынула вода, она перепугалась и забралась на заднее сиденье. Где ее и нашли. Я прав?

— Наверняка она затрахала своего мужа…

— Похоже, он святой.

Анил всегда любила болтовню и едкие словечки патологоанатомов.

Она прибыла в Коломбо прямо с американского Юго-Запада с его разбросанными по пустыне высокотехнологичными городками, в которых она работала. Хотя последнее место ее службы, Боррего-Спрингс, поначалу ее разочаровало, так как не походило на настоящую пустыню. На главной улице было слишком много баров с капучино и магазинов готовой одежды. Однако спустя неделю она почувствовала себя уютно на этой воистину узкой полоске цивилизации — несколько роскошных зданий середины двадцатого века среди голой пустыни. В пустынях Юго-Запада надо чутко вглядываться в пустоту и не спешить, там воздух бесплотен и все растет с трудом. На острове ее детства стоило плюнуть — и из земли появлялся куст.

Когда Анил в первый раз отправилась в пустыню, к поясу ее проводника была привязана бутылка с распылителем. Он жестом подозвал ее, обрызгал тонкие листья и нагнул ей голову. Она вдохнула запах креозота. Когда шел дождь, растение становилось токсичным, уничтожая все, что росло слишком близко, освободившийся клочок земли обеспечивал его водой.

Она узнала, что агаву можно использовать по меньшей мере семью различными способами, и среди них — ее колючки как иглу и волокна как нить. Она видела сырные кусты, утесник, «пальцы мертвеца» (суккулент, который бывает съедобным только месяц в году), курительное дерево с его особой корневой системой (точным подземным отражением его размера и формы наверху), фукьерию блестящую, которая сбрасывает листья, чтобы сохранить влагу. Растения с как бы вылинявшими красками и растения, чьи сочные краски становятся в два раза ярче в сумерках. В домике, который она снимала на Н-стрит, она старалась проводить как можно меньше времени. Утром, в половине восьмого, она приходила с чашкой кофе и круассаном в палеонтологическую лабораторию с плоской крышей. По вечерам они с коллегами колесили на джипах по пустыне. Три миллиона лет назад там водились зебры. Верблюды. Все обычные животные, питающиеся травой и побегами. Она ходила по костям этих крупных вымерших животных, по атоллам, оставшимся с тех пор, как здесь, семь миллионов лет назад, был океан. Когда она касалась руки того, кто передавал ей бинокль, чтобы проследить полет ястреба-перепелятника, возникал намек на флирт.

И вновь в ней пробуждалась страсть к игре в боулинг в компании судебных антропологов. Из-за того что днем они слишком часто брали пинцетом срезы человеческих тканей и проводили по ним шуршащими кисточками, им хотелось забыть обо всем и оторваться по полной программе со стаканом в руке. В Боррего-Спрингс не было кегельбанов, и каждый вечер они забирались в музейный грузовик и ехали прочь из долины в один из соседних городков на возвышенности. Они покупали «молотки» — специальные утяжеленные шары для состязаний. Все ночи напролет, несмотря на орущий музыкальный автомат в Квонсет-Хат, она напевала печальную песню: Better days in jail, with your back turned towards the wall… [15] Хотя тогда в ней не было печали. Как будто предчувствуя ссору с Каллисом, она ждала, что грусть этой песни в итоге передастся ей.

Влюбленные, которые читают книги о любви или смотрят на картины с ее изображением, делают это, вероятно, для того, чтобы лучше понять это чувство. И чем запутаннее и сбивчивее история, тем больше влюбленные в нее верят. Прекрасных и заслуживающих доверия картин про любовь совсем немного. Во всех этих произведениях, независимо от того, насколько они известны, есть нечто присущее им всегда и не поддающееся упорядочению и обобщению. Они не приносят душевного равновесия, а только излучают мучительный синий свет.

Писательница Марта Джеллхорн сказала: «Лучше всего иметь любовную связь с тем, кто живет в пяти кварталах от тебя, обладает хорошим чувством юмора и поглощен своей работой». Что ж, таким был ее любовник Каллис, только разделяло их пять штатов, пять тысяч километров. И он был женат.

Казалось, они любили друг друга сильнее, когда находились порознь. Вместе они слишком осторожничали, боясь, что радость окажется чрезмерной. В Боррего — Спрингс она довольствовалась телефонными разговорами. Он как-то сказал, что женщинам нравится дистанция.

Это случилось в их первую ночь в Боррего-Спрингс. Завтра она должна быть пораньше на работе: возникло нечто непредвиденное. Она умолчала, что речь идет о красивом новом бивне. Каллис прибыл несколько часов назад, пролетев тысячу миль. Его мрачный вид и раздражение по поводу того, что планы на уик-энд сорвались, всколыхнули в ней прежнюю ярость. Они слишком долго пели свои долбаные арии о любви, имеющей четкие границы.

В Боррего она поднялась с постели и включила душ, сидя на краю ванны, глядя на струи воды. Руки яростно сжаты. Комната наполнилась паром. За неделю до приезда Каллиса она заказала для него, для них, номер в мотеле «Пальма». Он должен был приехать из аэропорта на восьмичасовом автобусе в пятницу вечером, что совпадало с ее трехдневным уик-эндом. А потом они откопали бивень.

Встретив Каллиса на автобусной станции, она преподнесла ему бережно сорванную веточку пустынной лаванды, которую он, пытаясь засунуть в петлицу, сломал.

* * *

Хороший археолог может почерпнуть из ведра с землей не меньше информации, чем из толстого исторического романа. Она знала, если на кости есть царапины от камня, Сарат, исходя из этих скудных данных, постарается выяснить их происхождение. И она, собрав осколки поврежденного черепа Моряка, соединила их с помощью пистолета для склеивания. Однако в Коломбо нельзя было найти и половины оборудования, в котором они с Саратом действительно нуждались и которого полно в Америке. Кирки, лопаты и веревки. Она отправилась в лавку компании «Карджилл» и купила пару кисточек для бритья и маленький веник.

Когда Сарат наконец появился в министерстве археологии, он нашел Анил у стены с картами. С того вечера, который они провели в Галле-Фейс-Грин с его братом, прошло несколько дней. На следующий день она попыталась связаться с Саратом, но тот исчез, как будто сквозь землю провалился. Тем временем пришла посылка от Читры, и в тот первый день она читала плохо напечатанные заметки энтомолога, а затем вытащила из сумки карту дорог.

Сегодня, воскресным утром, Сарат позвонил на рассвете и извинился за ранний звонок, но не за то, что исчез и не брал трубку. Он попросил ее встретиться с ним в министерстве, как он сказал, «через час».

— Вы знаете, как туда добраться? Идите от своего дома прямо, и окажетесь на Баллерс-роуд.

Она повесила трубку, взглянула на соблазнительно белевшую постель и отправилась в душ.

— У меня с собой образцы почвы с места первого погребения, — объявил он. — Я взял их из черепных ямок. Возможно, тело лежало в болоте. Его похоронили временно, в мокрой земле. Это имеет смысл. Легче копать. Его могли зарыть на рисовом поле, потом отвезти в закрытую зону и спрятать там, среди старых скелетов. Во всяком случае, я думаю, что изначально он находился где-то здесь, — он указал на карту, — в районе Ратнапуры. К юго-западу отсюда. Нам надо проверить уровень подземных вод.