Вокруг себя был никто - Яков Шехтер Страница 30

О строителях крепости у мамлюков не осталось почти никаких сведений, кроме смутных преданий и легенд. Все мои попытки разузнать примерный возраст строений, материалы, имена руководителей строительства ни к чему не привели. Жаль, такого рода сведения зачастую приносят немало пользы, иногда неожиданного свойства.

В стенах цитадели пробиты трое ворот и еще трое – в стенах первого и второго дворов. Ворота в юго-восточной стене цитадели называются «Салах ад-Дин», их створки покрыты слоем почерневших от времени и смолы расплющенных доспехов. Молва утверждает, будто доспехи принадлежали рыцарям, разгромленным Салах ад-Дином в решающей битве у Гинесаретского озера. Для предохранения от ржавчины доспехи обильно полили смолой, и ворота как нельзя лучше вписываются в мрачный фон стен цитадели.

Я простоял несколько минут перед створками, пытаясь угадать гербы, некогда украшавшие панцири и щиты, но время, и молот кузнеца сделали свое дело. Можно только гадать, какие славные имена носили их бывшие владельцы – цвет европейского рыцарства! Сколько прекрасных дам не дождались возлюбленных, сколько песен не спели благородные кавалеры под балконами своих избранниц! Если бы эта битва закончилась по-другому, сегодняшняя Европа приобрела бы иной вид. Более рыцарственный, более благородный, более духовный, наконец!

На северо-востоке располагаются «Царские ворота», сквозь них когда-то внесли тело последнего царя из династии, построившей крепость. Затем ворота замуровали. По легенде, в конце дней ангел-разрушитель крепости войдет именно через них. Несомненно, это должно быть существо иного порядка, потому что разрушить столь гигантское сооружение не в силах человеческих!

Створки ворот вытесаны из кусков скалы и вставлены в громадные каменные петли. Высота створок около десяти метров, толщина не меньше трех. Каменный засов, запирающий ворота изнутри, представляет собой колонну, диаметром около полутора метров и длиной не менее пятнадцати. Он располагается на высоте двух с половиной метров, и я не могу себе представить, кто и каким образом извлекал щеколду и как устанавливал обратно.

Посредине ворот выстроена небольшая башня, таким образом, створки оказались наглухо запертыми. В башне располагается темница для приговоренных к смерти. В ней они проводят свою последнюю ночь, а утром их выводят на вершину «Слона» и вешают на бивнях.

Третьи ворота цитадели – «Яффские», пробитые в западной, внутренней стене, соединяют ее со вторым двором. Видимо, в древности дорога, ведущая в Яффо, начиналась у этих ворот.

В сопровождении телохранителей я несколько вечеров бродил по улицам первого и второго дворов. Несмотря на скученность и множество лавочек, занимающих первые этажи, они чисты и опрятны, стены домов аккуратно побелены известкой. Невольники убирают мусор несколько раз в день и немедленно вывозят его за стены. Жители крепости – в основном воины асфахсилара и их семьи. Мужчины большую часть дня проводят в оттачивании боевых приемов, женщины торгуют в лавках. Приказом эмира жителям окрестных деревень запрещено заниматься торговлей, таким образом, все время феллахов посвящено обработке земли и скотоводству, а за покупками он приезжают в крепость.

Развлечений у мамлюков практически не существует. Они весьма набожны и каждую свободную минуту стараются провести в медресе, за изучением Корана. Театры и прочие, привычные для европейца зрелища, здесь отсутствуют начисто. Единственным видом общественных развлечений можно назвать публичные казни.

В день казни, когда первые лучи солнца освещают вершину «Слона», над крепостью раздается хриплый вой рогов. Из своего окна я каждое утро наблюдал удивительные метаморфозы камней главной башни. Черные ночью, они краснеют с появлением голубого сияния за горизонтом. Солнце еще не взошло, но небо начинает потихоньку приобретать перламутровый оттенок, словно чешуя рыбы, только что вытащенной из моря яффскими рыбаками. Несколько минут вершина «Слона» совершенно красна, затем, когда первые лучи выскальзывают из-под горизонта, камни желтеют, а выбоины между ними наливаются чернотой. С появлением краешка солнечного диска красный цвет исчезает, желтизна коричневеет, затем чернеет и, когда солнце полностью освещает башню, она приобретает свой естественный, черно-коричневый, с бурыми проплешинами, вид.

Приговоренного, мужчину или женщину, раздевают донага и выводят на вершину башни. Прямо под рогами прорублены небольшие двери, несчастного ставят на порог, вдевают шею в веревку, наброшенную на рог, и толкают. Рога сделаны из черного мрамора и слегка изогнуты в середине, а в конце снова приподняты, словно настоящие слоновьи бивни. Соскальзывая по полированному мрамору, жертва останавливается точно в центре выемки и начинает свой недолгий танец. Тела повешенных не снимают, и они висят на бивне до тех пор, пока не рвется гниющая плоть шеи, оставляя голову сушиться на безумном солнце. В конце концов головы тоже падают вниз, их собирают и за большие деньги продают родственникам повешенного. К тому времени голова превращается в мумию и может храниться десятки лет. По преданиям мамлюков, ее присутствие в доме приносит удачу, поэтому, если родственников не оказывается или они не в состоянии купить столь дорогой амулет, голова продается на рынке тому, кто предложит наибольшую цену.

Казни происходят довольно часто, поэтому жертва, как правило, ударяется с размаху о труп своего предшественника. Последние секунды жизни несчастных отравлены ужасным зловонием разлагающегося трупа.

Руки приговоренному не завязывают и иногда казнь продлевается необычным образом, из-за которого, собственно, и собираются под «слоном» толпы любопытных.

Особо ловким удается, ухватившись руками за веревку, распутать петлю и взобраться на бивень. Такое хоть и не часто, но происходит. Однако радость спасенного быстро сменяется жесточайшими муками; открыть дверь в башню снаружи невозможно, вскарабкаться вверх по ее камням – тоже. «Бивень» медленно раскаляется под солнцем, превращаясь в сковородку, на которой неторопливо поджариваются ступни и колени несчастного. Обоженная жертва проклинает то мгновение, когда решила выпутаться из петли, сменив быструю смерть на длительные мучения. После часов мольбы и плача, несчастный бросается с бивня и разбивается о камни.

Наиболее хватким удается заблаговременно распутать веревку, они подкладывают ее под себя и тем самым продлевают мучения еще дольше. Случалось, что приговоренный просиживал на «бивне» несколько суток и, настрадавшись от дневного зноя, ночного холода, голода и жажды, терял сознание и сваливался вниз. Впрочем, одна история закончилась относительно благополучно, и я не могу удержаться, чтобы не привести ее целиком.

Когда это произошло, уже никто толком не помнит, может быть пятьдесят лет тому назад, а может, и сто пятьдесят. В крепость привезли партию рабов и первым делом отобрали тех, из кого могли получиться мамлюки. Лучшим оказался славянин, огромного роста, жилистый, с клубящимся на обритой голове чубом. Ему дали кличку – Жила – и взяли в оборот. Спустя три месяца тренировок он уже мог выдерживать бой на деревянных мечах с начинающим мамлюком, а через полгода ему предложили принять ислам и выйти на волю. Жила согласился. Но на будущее, как выяснилось, у него были несколько иные планы.