Предпоследняя правда - Елена Колина Страница 30

Нине определили место в Аришином секретере. Переделили полки в платяном шкафу, половина Аришиных полок теперь пустые, Нинины. Уроки она будет делать на круглом столе в проходной комнате.

— Теперь у каждой есть свой рабочий уголок и шкаф. Все точно, как в аптеке, все справедливо, — удовлетворенно сказал Андрей Петрович.

Андрей Петрович повесил над диваном бра. Потрепал Нину по плечу, сказал: «Вот, дочка, теперь ты как барыня устроилась, понимаешь… читай перед сном и становись умнее». Нина сжалась, кинула быстрый птичий взгляд на Алену, — сильно ли она рассердилась, что ее папа назвал дочкой чужую девочку, и на Аришу, словно заряжаясь от нее силой вынести всю невозможную тяжесть сегодняшнего дня.

Ольга Алексеевна заметила, вздохнула — ну вот, не было печали… девочка страшно, до немоты, боится Андрея Петровича, Алену и ее саму, боится всех, кроме Ариши. Но что Ариша, Аришу и муравей не боится… Они все, буквально все делают, чтобы Нина чувствовала себя как дома, а она вместо благодарности — боится… Она и правда какая-то отсталая…

Но даже если Нина не блещет умом, если она эмоционально неразвита, даже если она отсталая, необходимо выполнить поставленную задачу — позаботиться о ней и создать в семье хорошую обстановку. Не для того они ее взяли, чтобы девочка боялась и была несчастна. И не для того, чтобы самим чувствовать себя дискомфортно.

— Нина, а ты знаешь, как тебе повезло? — доброжелательно улыбнулась Ольга Алексеевна. — Девочки сегодня приглашены на день рождения к однокласснику, Виталику Ростову. И ты тоже пойдешь. Это будет для тебя как… как первый бал Наташи Ростовой.

Нина не улыбнулась, и Ольга Алексеевна вздохнула — они с девочками недавно посмотрели фильм «Война и мир», а Нина не знает, кто такая Наташа Ростова.

Алена нахмурилась:

— Мусик, это же не просто одноклассник! Это Виталик Ростов. Ты ведь знаешь, кто у Виталика родители! Виталик пригласил только нас, и Таню Кутельман, и, конечно, Леву Резника.

Андрей Петрович недовольно поглядел на жену:

— Опять двадцать пять!.. Резник, Кутельман… А что, других-то в этом классе нет?..

— Я понимаю, понимаю, но, Андрюшонок, пожалуйста! — значительным шепотом отозвалась Ольга Алексеевна. — Девочкам рано об этом знать! Подрастут, сами поймут…

— О чем это нам рано знать? — оживилась Алена. — Что Лева и Таня — евреи? Подумаешь, тайна, покрытая мраком. Национальность в классном журнале написана на последней странице. Мы вот русские. У нас в классе есть одна татарка, один татарин и три еврея.

— …М-да… вот девка, ничего от нее не скроется, муха мимо носа не пролетит! — смущенно крякнул Андрей Петрович. — Ну все, хватит, проехали…

— Лева — еврей, Таня — еврейка. Они евреи, и что? — не отставала Алена. — У нас ведь все равны. Да?

— Да, и русские, и татары, и украинцы, и лица еврейской национальности, — торопливо ответил Андрей Петрович.

— Все, хватит об этом, — поддержала Ольга Алексеевна.

Андрей Петрович и Ольга Алексеевна, как всегда, понимали друг друга с полуслова — они ни в коем случае не антисемиты! В Техноложке, — не на кафедре марксизма-ленинизма, конечно, — но на технических кафедрах работали евреи, и Ольга Алексеевна поддерживала со всеми хорошие отношения, абсолютно не обращая внимания на национальность. В райком раз в месяц приходил завкафедрой марксистско-ленинской эстетики философского факультета университета Моисей Соломонович Коган, читал лекции по культуре, и Андрей Петрович очень его ценил, всегда с большим интересом и уважением…

Но — одно дело поддерживать отношения на рабочем уровне, а совсем другое пускать их в дом, в семью. Так девочки и замуж за евреев могут выйти! А ведь еврей по служебной лестнице не продвинется, начальником не станет, а уж о партийной работе и говорить нечего. И в университет, к примеру, евреям хода нет.

Алена уселась на колени к отцу, прижалась, невинно заметила, высунувшись из-под его руки:

— Пусик, но ведь ее… то есть нашу новую сестру Нину не приглашали! Все-таки Вадим Ростов, мировая знаменитость.

— Пойдет без приглашения. Она — Смирнова, — весомо произнес Андрей Петрович. — И чтобы никаких лишних разговоров в гостях у этих ваших мировых знаменитостей! Никаких «кто» да «откуда». Вы три сестры Смирновы, и точка.

— Да там никто и не спросит. Им безразлично, девочкой больше, девочкой меньше… — улыбнулась Ольга Алексеевна. — Они люди искусства, заняты только собой…

— Балеруны… — неопределенно пробормотал Андрей Петрович. — Все эти люди искусства для государственного престижа за границей, конечно, важны. Но вы, девочки, не тушуйтесь там. Мы и сами с усами.

Андрей Петрович всегда называл певицу Кировского театра Светлану Моисееву и пианиста Вадима Ростова «балерунами». Поют и пляшут, пока другие делают настоящее дело. Взять, к примеру, его. Первый секретарь Петроградского райкома — это ж какая на нем ответственность! Район у него один из главных в городе, 500 тысяч жителей, он хозяин в районе. Все в районе подчинено ему, он непосредственно руководит предприятиями, всей социально-культурной сферой… здравоохранением, соцобеспечением, учебными заведениями. Партия по 6-й статье Конституции — ведущая и направляющая политическая сила общества. Это вам не петь и плясать!

…— А у нее нет платья! — выдвинула последний аргумент Алена.

Девочкам к этому дню купили кое-что в закрытом отделе Гостиного двора. Толпящиеся в очередях, возбужденно перекликающиеся: «На первом этаже Перинной линии выбросили импортные босоножки!» — «Нет, не на первом, на втором!» — не знали, что счастье совсем близко — отдельный вход с Садовой линии вел мимо складских помещений на третий этаж в секцию, где ВСЕ было импортное. Итальянские сапоги, финские куртки, югославские дубленки, и все по специальным ценам.

Завотделом посоветовала брать девочкам венгерские марлевые платья с вышивкой и кружевами. Ариша согласилась примерить и была в этом платье как нежная принцесса, а Алена закапризничала, — платье детское. Выбрала розовую гипюровую кофту и узкие синие брючки. Заодно Ольга Алексеевна и себе купила костюм, строгий синий пиджак и расклешенная юбка в синюю и красную складку, можно и на работу, и в театр.

— У нее нет платья! Что она наденет, что?! — возмущалась Алена.

— Наденет что-нибудь, — рассеянно отозвалась Ольга Алексеевна, присела на диван рядом с Ниной, прикоснулась к плечу, мимоходом удивившись птичьей худобе. — Нина… Нина, я понимаю, что ты нервничаешь, что для тебя все здесь внове… Но ты сегодня пойдешь в гости, и я должна сейчас объяснить тебе правила поведения. Ты понимаешь?

Нина не отвечала, смотрела в пол. Ольга Алексеевна с неудовольствием отметила: «Туповата».

— …Ты… тебе лучше вообще забыть, кто ты и откуда. Ты никому — слышишь, никому не называешь свою прежнюю фамилию. Не рассказываешь, где ты раньше жила, кто твоя мама.

— Олюшонок, ты как-то чересчур, все ж таки мать, — смущенно крякнул Андрей Петрович.