Сын Зевса - Любовь Воронкова Страница 30

Противники Филиппа были обескуражены. Как же все это случилось? И что делать им теперь?

Филипп из Амфиссы сразу прошел к Навпакту Ахейскому, напал так же внезапно – и город сдался. Захватив Навпакт, Филипп тут же, как и обещал, передал его своим союзникам этолянам. Из Навпакта Филипп быстрым маршем вернулся в Элатею.

Союзные войска занимали сильную оборонительную позицию. Но Филипп обошел их и оттеснил к Херонее. Херонея – маленький городок на самой границе Беотии. Отступать от Херонеи союзникам было нельзя, они открыли бы путь в свою страну.

Уже кончалось лето, когда произошла эта знаменитая битва между союзными и македонскими войсками. Наступил роковой день, который решил судьбы эллинских государств, – седьмое число месяца метагитиона, начала августа.

Сражение произошло в узкой долине между горами Херонеи и рекой Кефисом.

Беотийцы под командой Феагена занимали почетное место – правый фланг. В центре стояли отряды коринфян, ахейцев и других союзников. Левое крыло, у Херонеи, заняли афиняне под командой Хореса, Лисикла и Стратокла.

У македонян на правом фланге, против левого крыла неприятеля, против самого сильного врага – афинян, встал сам Филипп. А на левом фланге, против беотийцев, во главе тяжелой конницы, занял позицию его сын Александр.

Александр в полном вооружении, в шлеме и в панцире, с мечом у пояса и копьем в руке, сидел на своем неизменном Букефале. И конь и всадник чувствовали нервное напряжение друг друга. Букефал, не признававший никого, кроме своего молодого хозяина, повиновался малейшему его движению. Его ноздри раздувались, уши ловили каждый звук, он ждал сигнала броситься в битву.

Перед Александром стоял опасный противник – фиванская фаланга. Это был «священный отряд» – триста человек самых опытных и неустрашимых воинов, не знающих поражений. Александр глядел на них, на высокие гребни их шлемов, на сверкающую стену их сомкнутых щитов и длинные огни копий, поднятых над щитами… На мгновение вспомнилась мать.

«Тебе не страшно, Александр?»

И он повторил чуть не вслух:

«А все-таки, что такое страх?.. Нет, не страшно. Лишь бы скорей затрубили трубы!»

Александр был благодарен отцу, что тот доверил ему командование в такой важной и трудной части фронта. Теперь Александр должен оправдать это доверие. Или умереть, как говорят в таких случаях отважные люди. Но это – пустые слова. Александр не может умереть. Он может только победить. И победит.

Но вот завыла труба. Букефал вздрогнул, и мускулы его заиграли под атласной шерстью. Александр тотчас рванулся в битву, увлекая за собой могучую конницу.

Оба войска сошлись на равнине. Засверкали копья, зазвенели мечи, тучами полетели глухо гудящие стрелы и дротики…

Филипп, зная силу фиванцев и опасаясь за сына, стремительно двинулся на афинян, чтобы потом зайти в тыл фиванским отрядам. Он теснил афинян, а его правое крыло медленно отходило назад.

Афиняне, увидев это, бросились на отступающих. В радости от такой легкой победы, они, не оглядываясь, мчались за отходящими македонянами. Они кричали как победители, они торжествовали!

И не видели, что делается на поле сражения…

Пока афиняне гнались за бегущими с поля, Александр напором своей тяжелой конницы прорвал фиванский фронт, и это сразу решило исход битвы. Сейчас фиванцам нужна была немедленная помощь, но афиняне в своем обманчивом торжестве и не оглянулись на них. Фиванцы смешались, их полководца Феагена убили, и они, не слыша команды, стали отступать без всякого порядка и почти без сопротивления. Лишь «священный отряд» сражался до конца. Он весь погиб на этом кровавом поле. Все триста человек полегли здесь, как один, никого из них в живых не осталось. Они умирали, не отступив ни на шаг с того места, где их поставил военачальник.

«Священный отряд» пал. Фронт прорван. Фиванцы разбиты. Афиняне, увидев, что они обманулись в победе, побежали.

Бежал со своим отрядом и Демосфен.

– Они умеют побеждать, – сказал Филипп, – но не умеют удерживать победу!

Филипп мог бы догнать афинян, мог бы напасть на них теперь и уничтожить.

Но он не стал преследовать их. И Александр, распаленный битвой, повинуясь его команде, опустил окровавленную сариссу и остановил покрытого пеной коня. Он снял шлем, вытер пот со лба, оглянулся. Так недавно стоял перед ним грозной стеной враг, так недавно реяли на ветру султаны их шлемов, сверкали щиты и копья… И вот нет никого, только мертвые тела лежат по всей долине…

Александр молча повернул Букефала к своей палатке, стоявшей под дубом на берегу журчащего Кефиса. Здесь он сошел с коня и сам вытер с него пот и пену, огладил его, успокоил. Букефал тихонько ржал, словно разговаривал с Александром, – они любили и понимали друг друга.

Отряд Александра, уставшие в битве воины понемногу собирались к своему юному военачальнику. Жестокое торжество победы светилось в их глазах. Александр чувствовал, с каким уважением они смотрят на него, он улавливал их речи, полные удивленного восхищения, признания, похвал…

А на другом конце поля, где стоял шатер царя Филиппа, слышались громкие голоса, раскатистый хохот, выкрики.

В палатку Александра заглянул Гефестион. Он уже успел снять с себя и шлем и панцирь – победа полная, бояться некого.

– Хочешь посмотреть, что делает царь Филипп?

– А что он делает?

Александр и Гефестион направились к царскому шатру. Но не дошли, остановились.

Царь Филипп, пьяный – не то от своей огромной победы, не то уже успев выпить вина, ходил, приплясывая, по окровавленной долине и громко выкрикивал в такт своей пляске формулу тех многочисленных псефисм, [26]которые выносил на Народных собраниях против него Демосфен:

– Демосфен, сын Демосфена, пеониец, сказал следующее!.. Ха-ха!

Приближенные Филиппа, его этеры, упоенные победой, хохотали. Александр увидел среди них и афинян, державших сторону Филиппа. Вот Эсхин по-актерски красиво стоит, подпершись в бок рукой. Вот и Демад, чьи красноречивые речи не раз улаживали дела Филиппа (говорят, что Филипп ему хорошо платил). Военачальники заметили Александра.

– Царь Филипп, – крикнул Фердикка, как видно тоже хлебнувший лишнего, – перестань плясать! Вот стоит человек и смотрит на тебя. А ведь он, клянусь Зевсом, больше похож на царя, чем ты!

Филипп остановился.

– Как он опрокинул фиванцев, а? – подхватил Птолемей. – Вы видели, как он их опрокинул?

– Вот настоящий царь македонский! – засмеялись этеры, указывая на Александра. – А ты, Филипп, хороший полководец, но какой же ты царь?!