Хорошее соседство - Тереза Энн Фаулер Страница 30

– Я думал, вы с Джулией подружитесь.

– У меня хватает подруг, – сухо ответила Вэлери.

Они дошли до машины, молча загрузили рассаду. Молча поехали домой. Ксавьер сразу же закрылся в своей комнате, и Вэлери услышала, как он играет на гитаре, судя по звуку, «Хосе Марин Пласуэло», которую он сам купил за шесть тысяч долларов. Он играл произведение, над которым работал уже долгое время, «Астурия», испанскую мелодию восемнадцатого века, сложную и проникновенную, наполненную меланхолией и вместе с тем страстью. Очень подходившую под этот период жизни Ксавьера, подумала Вэлери. И очень подходившую его характеру. Слушая, она чувствовала гордость за сына, и страх, и грусть.

Через несколько недель он вырвется из-под ее крыла, отправится в большой мир. Когда он успел стать таким высоким, таким взрослым, таким далеким от мальчика, которого она могла усадить на колени, обнять и сказать, что все будет хорошо? В такие минуты она и сама в это верила. Но что хорошего, если она целые дни не будет ни видеть его, ни слышать?

О, проклятие материнства!

Позднее, когда Ксавьер собирался на вечеринку к своему приятелю Марко, Вэлери наконец поняла.

– Помнишь, мы говорили… – сказала она. – Что ты имел в виду, когда сказал, что лучше, если Уитманы станут нашими врагами? Почему так лучше?

– Да так, ерунда.

Она уперла руки в бока.

– Попробуй-ка еще раз.

– Ерунда. Мне нравится Джунипер, только и всего. Я думал… ну, не знаю. Я думал, может, мы там, ну, сходим куда-нибудь, если ее родители разрешат.

– Ты что, хочешь встречаться с Джунипер Уитман? Но она же… Разве ты не видел фото с Бала Непорочности у них на каминной полке? Ксавьер Алстон-Холт, ты и двух секунд не должен думать об этой девушке.

– Но на фото ей четырнадцать. Она уже не ведется на это дерьмо.

– Это ее позиция. Она так воспитана. Ты думаешь, можно взять и сбросить свои убеждения, как старую толстовку?

– Ты ее не знаешь. Но это все равно неважно. Не имеет смысла начинать тут с кем-то отношения.

– Тем более с ней.

– Она классная.

– Не сомневаюсь. Мне тоже она нравится. Но… как тебе сказать? Она очень, очень белая.

Ксавьер закатил глаза.

– Серьезно? Вот и все, что ты о ней знаешь? Всем уже на это наплевать.

– Кому-то да. А кому-то нет. Вспомни, что случилось с твоим папой.

– Это было давно. Теперь все изменилось.

Она покачала головой.

– Не так уж сильно, как тебе кажется. Наш мир интегрирован лишь частично. Представь, что есть такие пузыри, внутри которых расизм ощущается не так сильно. Ты сейчас внутри этого пузыря, вот и не видишь – а может, не видишь из-за меня, думая, что если я прожила всю свою жизнь как в «Шоу Косби» ^[9] и моя расовая принадлежность не имеет значения, то весь мир живет точно так же, – она положила ладонь ему на лоб. – Серьезно, Зай, лучше тебе не встречаться с белыми.

– Что за лицемерный бред, мам? Ты вышла замуж за белого!

И смотри, к чему это нас привело, подумала она. К чему это привело его. Но вслух не сказала.

– Ладно, может, я перегнула палку. Но связываться с Джунипер – связываться с ее семьей, особенно Брэдом? Обет невинности, Зай, ну ты чего? Такие люди особенно заботятся о чистоте своих дочерей, своего генофонда. Сорок, пятьдесят лет назад тебя линчевали бы за один взгляд на нее. Сейчас, может, темнокожих и не вешают, но отношение к ним никуда не делось.

– Какая разница, – сказал Ксавьер.

– Ты мне говоришь – какая разница? – Вэлери изумленно покачала головой. – Да, видимо, тебе очень нравится эта девушка.

– Даже если и так, то что? Ты своим судебным иском все испортишь, – он открыл дверь и ушел, сказав, что вернется к двенадцати. Вэлери застыла в прихожей, пораженная. Полчаса назад она чувствовала, что осталось совсем мало времени до его отъезда в колледж. Теперь ей казалось, что это должно произойти как можно скорее.