Интересная Фаина - Алла Хемлин Страница 30

Фаина подумала, что, может, надо спросить у Новикова. Но Фаина никогда не слышала, чтоб мать спрашивала у мужчины не про кислое молоко и прочее. Потому Фаина у Новикова и не спросила.

* * *

Так жизнь себе и была.

Новиковский дом жил богато — и еда с подносом, и выезд с кучером.

Еда давалась Фаине легко, потому что в горле ничего не застревало. Чистое сливочное масло есть чистое сливочное масло.

Сначала Фаину на кучере никуда не возили. При царизме считалось, что если кто умер, так другие сиди себе дома и не гуляй.

Елизавета знала науки. Из одной науки Елизавете было хорошо известно, что детям нужен сильно свежий воздух. Потому Елизавета два раза в день гуляла с Фаиной на балконе, который был на спине дома, как раз где человеку даны две лопатки. В сравнении Фаины балкон был большой, а сад маленький, потому что посадился не на всю спину дома, а на половину, которая первая.

Еще в первый день Фаины в новиковском доме Елизавета купила Фаине и белье, и платье, и пару туфель из парусины. Все это купилось готовое, в лавочке у Пронского.

При царизме буржуазия себе готовое почти что не покупала. Буржуазия не могла, чтоб ее туда-сюда не обхаживали портные с веревочкой для мерки. Елизавета сама записала себя в буржуазию, хоть была из купцов. Потому Елизавета и не поехала к Пронскому, а послала Марину купить Фаине на свой глаз.

Елизавета послала Марину к Пронскому не по своей жадности на Фаину, а по срочности — к Елизавете уже начали некоторые знакомые напрашиваться посмотреть на счастливую сиротку.

Елизавета пускала в дом не всех некоторых, а кого пускала, тем говорила, что ей ничего не жалко для Фаины, которая уже и не сиротка. Что еще все на свете увидят, куда Елизавета по своему уму выведет Фаину.

И вот одним утром Елизавета сказала Фаине, что придет сапожник и принесет для примера один фасон на туфли из материи атлас.

Когда Елизавета позвала Фаину мерить туфли, как раз к Новикову пришел Серковский.

Серковский вернулся из Батума с бумагами и готовился рассказать почти что всю правду.

Обычно Новиков выслушивал от Серковского правду по всем вопросам один на один. А тут позвал Елизавету, чтоб слушать правду на пару. Новиков же не знал заранее, какая у Серковского получится правда.

Как раз перед тем, как идти к Новикову, Елизавета дала Фаине в руки примерные туфли, чтоб сиротка начала радоваться.

Фаина сразу начала радоваться и целовать туфли куда попало.

Поцелуи получались гладкие, а не как с попугайчиком или с зайчиком. Потому Фаина не могла остановиться.

Интересно, что до ног Фаины туфли взяли и не дошли.

Когда Новиков позвал Елизавету вместе слушать Серковского, Елизавета забрала у Фаины туфли почти что из самого рта и наказала ждать на месте. Елизавета не терпела, если кто-нибудь из людей что-нибудь целовал и человеку сильно нравилось.

* * *

Серковский заявился в новиковский кабинет для разной работы со своим портфелем.

Серковский всегда все знал на память и потому дал бумаги из своего портфеля в руки Новикову, а сам заговорил из своей головы.

Перед этим Серковский сильно удивился, что Новиков позвал Елизавету, и даже подумал, что не сможет перед ней как женщиной, тем более незамужней, выразить всю на свете жизнь Марии.

Серковский предупредил Новикова на самое правое ухо, что привез из Батума про Марию не рахат-лукум.

Новиков заверил Серковского, что как овдовевший жених готов скушать и не рахат-лукум.

Серковский опять на ухо спросил у Новикова, что, может, Елизавета выйдет и не будет тут ничего кушать.

Новиков сказал Серковскому, что нет такого рахат-лукума или чего-нибудь другого, который бы Елизавета не скушала на свое здоровье.

Серковский не засмеялся, потому что Елизавета по весу была тяжелая, особенно в ширину и прочее.

Серковский знал, что наука уже давно никому не советует рассказывать человеку нехорошую правду с первого раза. На всякий случай Серковский решил рассказать про Марию с какого-то раза.

Сначала Серковский рассказал про гостиницу, в которой поселился, потом про сам город Батум, откуда город произошел и кто там жил, потом про торговлю мануфактурой, потом про тамошний базар и про еду, потом про тамошнюю погоду, потом про тамошнее море.

Новиков слушал Серковского с вниманием и задавал разные вопросы почти что про все на свете. Особенно хорошо Новиков спрашивал про батумскую торговлю мануфактурой.

Когда Серковский начал описывать море в Батуме, Новиков попросил Серковского, чтоб он это пропустил, потому что после смерти дорогой невесты про море ему стало слушать не сильно приятно.

Серковский сказал, что если рассуждать по закону, так Марию утопило другое море, а не то, которое течет в городе Батум, и что наука уже давно советует не звать к ответу одно вместо другого.

Пока шел рассказ Серковского про все на свете в городе Батум, Елизавета слушала тоже с вниманием и тоже спрашивала, особенно про народное образование и особенно про женское.

Серковский рассказал и про это. И про то, что в городе Батум есть много хороших женщин с образованием. Что вот хоть взять мадам Петухову, которая учит молодых девушек совсем бесплатно с их стороны. Что город Батум такой город, что там всегда найдется такая сторона, которая заплатит за учебу молодой девушки.

Еще Серковский рассказал про прочее и про прочее тоже.

Пока Серковский не решил переходить от какого-нибудь раза к правде про Марию, он говорил и сидел на стуле с розовым бархатным сиденьем. А этот стул стоял возле малюсенького столика с верхом из камня мрамор. По камню шли туда-сюда разные жилочки. Жилочки на камне были похожие на жилочки на грудях у девушки Эмилии, которую Серковский хорошо узнал у мадам Петуховой на Мариинском проспекте. Серковский даже хотел совсем не смотреть на стол, чтоб не сбиться, а смотрел, хоть и не сбивался. Адвокат есть адвокат.

И вот Серковский сидел и отдавался жилочкам и своему рассказу тоже.

Когда Серковский отдавался хоть жилочкам, хоть своему рассказу, в нем все тоже отдавалось и оставалось в таком положении до почти что благополучного выхода.

Справа от Серковского сидела Елизавета.

Когда Елизавета пришла слушать Серковского, она держала у себя в руках примерные туфли для Фаины. Елизавета ходила с атласными туфлями в руках не всегда. Получилось, что Елизавета вырвала туфли почти что из самого рта у Фаины, а выпустить из своих рук уже не смогла. А когда Елизавета не выпустила туфли, она начала держать их на своих коленях.

Елизавета была хорошо знакома с такими туфлями и знала, что их гладить даже еще лучше, чем целовать. Когда гладишь, можно своими пальцами дойти почти что до всего на свете. Тем более у туфлей внутри тоже гладкое.