Разоблачение Тисл Тейт - Кейтлин Детвейлер Страница 30

– Уверена, она тебя в этом не винит, – тихо говорю я.

– Знаю. Но все равно отстой. Она когда-то была самым счастливым ребенком на свете. Могла есть все что угодно. Газировку, пиццу, бургеры, торт ко дню рождения. Теперь я уже с трудом запоминаю, что ей можно есть, а чего нельзя. Кажется, что список того, чего нельзя, каждую неделю только растет.

Какое-то время мы молчим. Я хочу сказать что-нибудь утешительное, но все, что приходит мне в голову, кажется слишком бесстрастным и искусственным.

– Прости, – наконец говорит он и пытается улыбнуться. – Нехило так я начал. Вроде бы даже не поздоровался, если так подумать. Так что привет, Тисл! Я рад тебя снова видеть. Хотя ты и не хочешь принять мою взятку.

– А я как раз собиралась предложить тебе краткий анонс, если ты оплатишь мой капучино, но с оплатой я тебя опередила, так что сделка не состоится.

Он поднимает бровь, глядя на меня, и улыбается во весь рот, а потом вскакивает с места и идет к стойке. Я притворяюсь, что разглядываю что-то жутко интересное за окном, чтобы откровенно не пялиться на него.

Как я и думала, Оливер сегодня весь в черном. Выцветшие черные джинсы в обтяжку, заношенная толстовка, футболка с чем-то вроде серебристого демона-осьминога на груди. Черный цвет одежды не заставляет его выглядеть серьезным, мрачным или одержимым смертью, а, наоборот, делает его самого ярче. Эта его кожа, которая, наверное, обгорает на солнце за пять минут, большие зеленые глаза и белоснежные зубы. Теперь я вижу, что они немного неровные, когда он замечает, что я бросаю взгляды в направлении стойки, и начинает улыбаться. Потом он подходит обратно к столу и протягивает мне печенье с шоколадной крошкой в диаметре почти такого же размера, как моя голова.

– Как насчет вот этой штуковины в обмен на тизер? Не хочу показаться навязчивым, но оно стоит на 25 центов дороже, чем твой капучино. А это означает, что я дарю тебе лишний квортер ^[5]. Просто намекаю. Квортеры сейчас на вес золота: можно спокойно ездить на машине и не думать о том, что потом скармливать аппаратам для оплаты парковки.

– Необходимость машины в мегаполисе сильно преувеличена. У нас вот лично ее нет уже много лет, с самого моего детства. – Я замолкаю и меняю тему. – Кстати, печенье выглядит просто потрясающе. Говорю это как истинный гурман во всем, что касается шоколада и печенья.

– Рад, что одобряешь, – говорит Оливер и усаживается в кресло. – Так ты хотела устроить мозговой штурм по поводу концовки трилогии?

– Да. Но без Эммы как-то это неправильно.

– Ладно, справедливое замечание, но у меня к тебе вопрос. А потусторонний мир, по-твоему, – это рай? Потому что я лично думаю совершенно иначе. Во-первых, там не ощущается присутствие Бога. Нет никакого высшего существа. А еще там полно каких-то мрачных придурков, которые, если уж на то пошло, явно кончили бы в объятых пламенем ямах. И не так уж это место безоблачно и похоже на рай. – Он замолкает и хмурит веснушчатый лоб. – Все ли я правильно понимаю?

Я отламываю кусочек печенья и макаю его в кружку.

– Это место – то, чем ты хочешь его видеть.

Оливер складывает руки на груди и прищуривается.

– Похоже на наспех склеенный ответ в интервью какому-нибудь недоделанному блогеру. Мне нужна реальная информация. То, что скрывается за кулисами.

Я проглатываю печенье и делаю еще один глоток капучино.

– Честно говоря… – начинаю я. Честно говоря. Ну да. Я же как раз именно такая. Честная. Я начинаю фразу снова, неотрывно глядя на печенье. – Точного ответа у меня нет. Меня не воспитывали в вере в Бога или в вере во что-то, кроме непосредственно находящегося здесь и сейчас. Но поскольку моей мамы нет рядом… Мне, наверное, все же хочется во что-то верить, понимаешь? Хочется верить, что частичка маминой души все еще существует, что она исчезла не навсегда. Хотя вот мысль о привидениях всегда меня выводила из себя.

– Понимаю. Привидения – это жесть. Не потому, что они могут причинить тебе боль или схватить, ничего подобного. Но представь только, каково это: навсегда быть привязанным к одному месту. Без возможности выйти за его пределы. Если бы мне дали право выбора, я бы лучше навсегда исчез без следа.

– И я тоже. – Я отвечаю на его проницательный взгляд. – Поэтому я попыталась придумать место, достаточно отдаленное от нашего мира, но чтобы при этом к нему был доступ. Мне нравится представлять, что где-то там находится и моя мама. Знакомится с новыми людьми, строит совершенно новую жизнь.

Именно поэтому я написала историю для отца. Поэтому началась вся эта история. Я просто отчаянно притворялась, что для мамы не все еще кончено.

– Вообще не сомневаюсь, что твоя мама сейчас именно в таком месте. Режется в картишки с моей няней и надеется на то, что не увидит тебя рядом еще как минимум лет семьдесят.

Я улыбаюсь. Милая картинка, хотя я лично не думаю, что это возможно. Желание верить и собственно вера – это вещи очень разные.

– Представить себе не можешь, какое дикое количество фанатских писем я получаю, в которых меня спрашивают, все ли в этих книгах правда, – говорю я, меняя тему. – Спрашивают, не наткнулась ли я на самом деле на тайную тропу в другое измерение и не назвала ли все это художественной прозой, чтобы сохранить правду в тайне.

– Да уж, придется мне купить тебе что-то посерьезнее печенья, чтобы выбить из тебя такого рода правду.

Я смеюсь и отвечаю:

– Послушай, если бы я обнаружила нечто настолько секретное, никакой подкуп не заставил бы меня поделиться этой тайной. Во что бы превратилась наша жизнь, если бы все подряд могли ходить в загробный мир и беспрепятственно возвращаться обратно? Была бы страшная путаница. Нет уж, спасибо.

– Принимается, – говорит он и тянется за большим куском печенья. – Кстати, как там твой отец? Ты написала, что произошел несчастный случай.

Я рассказываю Оливеру про его падение с лестницы, больницу, выздоровление. Объясняю момент с продлением срока сдачи и то, что в данный момент просто невозможно написать что-либо приличное. И именно поэтому я надеялась, что они с Эммой смогут мне помочь.

В пять часов бариста говорит, что кафе закрывается, и выпихивает нас на улицу.

– Но ты даже ни одного тизера мне не предложила! – говорит Оливер, поворачиваясь ко мне, когда мы выходим на тротуар. – А ну, выплевывай печенье!

– Тебе потребуется терпение, – отвечаю я с игривой интонацией, которая обычно совсем мне не свойственна. – Я отправлю тебе все, что до сих пор написала. Наивысшая форма тизера. И, может быть, мы сможем увидеться завтра с тобой и Эммой и провести-таки мозговой штурм?

Оливер улыбается мне в ответ.

– По рукам.