Голая Джульетта - Ник Хорнби Страница 30

Дункана так и подмывало поделиться впечатлениями с Энни. Джина, конечно, восторженно отреагирует, когда он расскажет ей все это утром. Но Джина вообще всем восторгается, иногда ему даже кажется, что не вполне искренне. Вообще в ее поведении Дункан часто подмечал театральность. Хотя именно этим словом он определял ее поведение, скорее всего, под влиянием ее артистического прошлого. Что ж, она актриса и лицедействует в своем амплуа, даже если в этом не наблюдается потребности. Она не в состоянии понять значение «воскресения» Такера, ибо не учитывает фактор времени, но всплеснуть руками и воскликнуть «Боже мой, неужели!» — ей ничего не стоит. Может, ей вообще лучше о Такере не напоминать, чтобы не любоваться ее лицемерными восторгами. Энни же пережила весь «подпольный» период жизни Такера, она сразу оценит значение новости. И вряд ли его отношения с Джиной исключают возможность общения с Энни на этом уровне. Конечно же, нет. Он глянул на часы. Пожалуй, она еще не легла, если ее привычки не изменились с его уходом.

— Энни?

— Дункан? В чем дело? Я уже в постели.

— О, извини.

Он надеялся, что легла она так рано не из-за него, но все же опасался, что столь ранний отход ко сну вызван депрессией.

— Слушай, Энни, случилось нечто поразительное.

— Ох, Дункан… Надеюсь, твое поразительное поражает не только тебя. Надеюсь, нормальный человек в состоянии разделить твои эмоции.

— Нормальный человек разделил бы мои эмоции, если бы понимал, что означает это событие.

— Событие, конечно же, связано с Такером, так?

— Да.

Энни тяжко вздохнула, и Дункан истолковал этот вздох как предложение продолжать.

— Он снова запел. Живьем, в баре. С, прямо скажем, весьма посредственным ансамблем, вышедшим на бис. Спел «Фермера Джона». Ты эту песенку знаешь: «Фермер Джон, твою дочку я люблю», ну и вот, а после исполнения он сказал, что готовит альбом каверов Дина Мартина.

— Я в восторге. Честно. В безумном. Могу я теперь наконец лечь спать?

— Энни, ты притворяешься равнодушной, и очень неискусно.

— Да неужели.

— Я знаю, что ты в состоянии оценить важность этого события. Ты притворяешься равнодушной, чтобы меня позлить. Тебе следовало бы быть выше мелочных эмоций, Энни.

— Я вне себя от восторга, Дункан, честное слово. Если бы мы болтали по скайпу, ты бы увидел, что я прыгаю до потолка. Только, знаешь, поздновато уже, я устала и спать хочу. Пока.

— Ну, если ты собираешься быть такой…

— Очень даже собираюсь. Такой. Спящей.

— Значит, ты не хочешь поддерживать со мной нормальных дружеских отношений?

— Высплюсь — обязательно поддержу любые отношения.

— Знаешь, мне кажется… Прерви меня, если ты посчитаешь, что я неправ или… или что аналогия неуместна. Но мне кажется, что Такер что-то вроде нашего ребенка. Может, конечно, это в большей степени мой ребенок, чем твой. Может, скажем, он был моим, когда мы с тобой встретились, и ты его усыновила. И если мой сын, а твой пасынок совершил что-то замечательное, то мне хочется поделиться с тобой, даже если…

Энни бросила трубку. В конце концов Дункан излил избыток эмоций, накатав послание Эду Уэсту, своему другу с сайта, но это было совсем не то.

В течение нескольких дней завсегдатаи сайта мусолили «Фермера Джона», препарируя текст в надежде расшифровать благую весть Кроу, обращенную к бренному миру.

Может, «шампанские глаза» дочери фермера означают признание Такером роли алкоголя в его прежней, а то и в теперешней жизни? Все ухищрения, однако, оказывались бесполезными перед лицом махровой примитивности текста, сводившегося к восхвалению изящества походки, звучания голоса и в особенности манеры героини вилять бедрами. Может, чего доброго, он просто хотел сообщить, что влюбился в какую-то реальную дочку фермера? Кроу как раз проживал в ареале обитания этих созданий, почему бы ему не снизойти до одной из них? А поскольку невозможно представить себе дочь фермера без пунцовых щечек-яблочек и подобающего набора выпуклостей, то напрашивается сравнение со всякими бледными плоскими Джули Битти прежних лет и весьма значимый в творческом отношении вывод, что старые добрые — однако не для здоровья — дни Западного побережья невозвратно канули в прошлое.

Конечно, много было разговоров о роли Нила Янга. Кроу им всегда восхищался, к тому же Янг умудрился прожить долгую плодотворную жизнь. Раскаяние? Стало мучительно больно за бесцельно прожитые годы? Или Такер хочет сказать, что Янг указал ему путь? Породило рой толков, замечаний и комментариев также включение «Фермера» в известную компиляцию Ленни Кея «Наггетс» 1972 года, наряду с «Стэнделлз» и «Стробери алармклок». С выводами и прогнозами, однако, никто высунуться не поспешил. Ясно было лишь, что за последние несколько дней гром грянул уже второй раз. Сначала «Голая», потом вдруг это… Неужто пришел конец затянувшейся спячке Такера Кроу?

Энни распечатала снимок Такера с сыном на музейном принтере и прилепила его к домашнему холодильнику с помощью декоративного магнита «Сан стьюдиоз», который Дункан непременно затребует в свое полное владение, если когда-нибудь опять будет в состоянии думать о подобных бытовых мелочах. Неплохое фото. Джексон очень фотогеничный малыш, Такер не скрывает гордости, любуется ладно скроенным сыном. Трогательная сценка. Но Такер с Джексоном появились на холодильнике вовсе не благодаря своим симпатичным мордочкам, и Энни это знала. Каждый раз, когда картинка попадала в поле зрение Энни, в голове роились мысли, возникали сомнения: надо ли? Зачем? Что проку? Конечно, болезненное воображение получило оперативный простор, поскольку Такер упомянул, что он снова одинок, так что… дальше тему лучше не развивать. Она не хотела хитрить сама с собой, но и честность не означает обязанности завершать каждую начатую фразу, особенно если отсутствующая придаточная конструкция зияет такой пустотой.

Что спорить, самым простым объяснением бодрящего эффекта снимка являлись установившиеся между нею и Такером отношения — пусть и в нынешнем зачаточном варианте. Даже если отбросить подростковые мечтания о прибытии сказочного принца Такера в Лондон, а то и в Гулнесс, в ее дом, на ее ложе, — она остается владелицей некоего уникального сокровища, которым, по ее сведениям, не обладает никто другой: она состоит в переписке с Такером Кроу, загадочным, отрекшимся от мира мудрецом. Этим можно гордиться.

Своего рода иезуитское язвительное удовлетворение она предвкушала со стороны Дункана. Она без посторонней помощи и довольно быстро сообразила, что Дункан, даже если глянет на холодильник, ни в коем случае не поймет, кто перед ним на фото. Иронию ситуации Энни уже смаковала по всем правилам застольных манер высшего общества, пользуясь ножичками, вилочками и салфеточками. Она может все ему объяснить. И Дункан ей поверит, потому что он уверен на сто процентов, что Такер выглядел теперь как Распутин или Мерлин. После сообщения Такера о выступлении Факера в баре Энни зашла на дункановский сайт и убедилась в наличии фото, как и предрекал Такер. Конечно же, не пропустила она и факеровской характеристики «Голой». Ха, как это Дункану понравилось? Ему столько не переварить. Чтобы вызвать его дикую ревность, хватило бы и ее отношений с Такером. Кого бы он больше ревновал, интересно? Хотя, пожалуй, и неизвестного очкарика на холодильнике хватит, чтобы Дункан ощутил неприятный зуд под ложечкой.