Франц, или Почему антилопы бегают стадами - Кристоф Симон Страница 3

Я протолкнулся через толпу, взбежал по лестнице, заскочил в туалет и сунул под кран распухшую руку Левую. Я левша. Сердце стучало в самых невероятных местах. Голова кружилась. Я посмотрел на свое лицо в зеркале, увидел детский пушок на двадцатилетием подбородке, и голова закружилась еще сильнее. Я закрыл глаза и досчитал до двадцати. Потом шагнул к кабинкам, чтобы обмотать избитые пальцы туалетной бумагой, услышал звонок на занятия, наступил на шнурок от ботинка (как же иначе), попытался сохранить равновесие, вместо этого подвернул ногу и влетел носом в дверь кабинки. (Вечно я сую его куда не следует.)

Поднявшись, я осторожно ощупал переносицу и невольно подумал, что будет, если меня засунуть в ракету и отправить на Луну за пробами минералов из метеоритного кратера. Я бы взмыл стрелой в небо, отстучал Хьюстону пару бестолковых сообщений про солнечный ветер и вид из лобового стекла, и полетел, полетел… Вглубь Вселенной, прямехонько в черную дыру. Нельзя сказать, чтобы эта мысль подняла мне настроение.

Переведя дух, я отряхнул пепел с одежды и поковылял в класс.

На урок опоздал. Все девятнадцать или двадцать моих одноклассников уже сидели за партами. Я не знал, как их зовут. Столько раз менял классы, что они у меня все перемешались в голове. Это были просто одноклассники, одноклассницы, парень А, парень Б, девчонка А, девчонка Б… У доски стоял до времени поседевший учитель политэкономии Гонсалвес. Он обратил на меня свой печальный взор и, заметив, что я хромаю, участливо улыбнулся.

– Франц, вам следует меньше драться по выходным, тогда вы будете приходить на занятия вовремя.

У Гонсалвеса была своя собственная логика.

– Само собой, шеф, – ответил я.

Он посмотрел на меня сияющими глазами.

– Прочтите Эпиктета.

Я сказал, что прочел бы Эпиктета, да только мне не хочется.

– У него есть замечательные высказывания об истинном преуспеянии, которое достигается усердием и самоограничением.

– Именно поэтому я и не хочу его читать.

Я собирался сесть за парту.

– Минутку, Франц.

Гонсалвес полез в папку и подал мне записку с моим именем и каракулями нашего классного руководителя Вульшлегера – приглашение на индивидуальную беседу для «прояснения ситуации». Мне предписывалось завтра явиться к нему в учительскую. Я пошел на свое место.

Гонсалвес приступил к своим учительским обязанностям. Я слушал, что он говорил, и записывал детским праворуким почерком, пока у меня не кончились чернила. Тогда я отодрал пакетик с испанской травой, приклеенный липкой лентой у меня под партой, и принялся сворачивать на коленях косяк.

Утро понедельника прошло непродуктивно, но занятно. Я поразмышлял о том о сем, с удовольствием повалялся под кустом бузины у пруда, наблюдая за стрекозами, водомерками и муравьями, затем, ободренный их деловитостью, зашел в библиотеку и переставил несколько книг на полках. В обед встал в очередь у кофейного автомата, и в два часа вошел в класс следом за женщиной возрастом где-то между двадцатью и пятьюдесятью. Подсунул себе под зад стул, а женщина тем временем положила в правый угол стола свою папку, как это делают учителя.

– Это еще кто? – послышался шепот.

Просто незнакомая мне женщина, подумал я. Она была невысокая, широкая в бедрах, с табачного цвета волосами и бледной кожей. Одета в костюм пастельных тонов, а на шее – галстук, пестрый, как ботанический сад. Оценив это буйство красок, я пришел к выводу, что имею дело с непредсказуемым человеком.

– Ни фига себе вырядилась! – прошептал кто-то. – Ослепнуть можно!

– Неужели мы ее боимся, Антон? – хихикнул кто-то другой.

– Это мы-то боимся? Никого мы не боимся.

– Если вы мне скажете, о чем беседуете, я постараюсь вам помочь, – с ледяной улыбкой предложила женщина за учительским столом.

Класс сразу без лишнего шума успокоился.

Она представилась:

– Меня зовут Брунисхольц. Я ваша новая учительница по экономике и организации производства.

Потом сухо добавила, что еще недавно сама окончила эту гимназию и, несмотря на печальные обстоятельства, рада, что ей дали вести этот класс.

– Меня назначили вместо господина Дайсса, который, как вы уже, наверное, знаете, погиб на прошлой неделе, когда менял пробку в электрощите…

Учителя, как одноклассники: постоянно приходят и уходят.

Новая учительница стала раздавать тесты, глядя поверх голов с таким выражением, будто повелевает миром или, по крайней мере, порядочной его частью. Тут она заметила меня, взгляд ее стал удивленным, потом пристальным, потом еще более пристальным. Она явно не могла отвести от меня глаз. Что-то в них мне подсказывало, что скоро моей спокойной жизни в «кубике» придет конец. Кто-нибудь посмелее, наверное, задал бы вопрос: «Какие-то проблемы, фрау Брунисхольц? У меня что, проказа на лице?»

Я же уткнулся в листок с заданиями.

После урока учительница велела мне идти за нею. Не спрашивая, в чем дело, я схватил с парты первое попавшееся оружие и сунул в задний карман. Это была металлическая шариковая ручка.

Мы подошли к вечно поломанному копировальному аппарату для учеников и остались одни. Будь это прежний учитель, я бы знал, что речь опять пойдет о паршивых результатах тестов. Фрау Брунисхольц была в школе новенькой, и я понятия не имел, что ей от меня нужно. Я терпеливо ждал, пока она перестанет морщить нос и перейдет к делу.

– Всегда мечтала увидеть вас снова, Франц. Для меня это было незабываемое впечатление. Надеюсь, вы понимаете.

Я постарался скрыть удивление.

– Да, мне тоже понравилось, фрау Брунисхольц.

При этом я ни черта не мог вспомнить, где и когда мы с ней встречались. Это все из-за травы. Сплошные пробелы, туман и трущобы, вместо памяти.

Фрау Брунисхольц была мне незнакома. (Я отношусь к этому спокойно. Что с того, если не могу вспомнить чьего-нибудь лица? Если запоминать всех подряд, то в конце концов такая галерея наберется, что с места не сдвинешься.) Приятно, конечно, что на экономике у меня теперь появилась союзница. Совместные переживания сближают.