На каждом шагу стукач - Илья Гуглин Страница 3

Звали её Пусика. Не Муся и не Пуся, а именно Пусика, наверное, потому, что она была похожа только на Пусику. Не зря ведь между именем и внешностью имеется невидимая связь. И не только у животных, у людей тоже. Можете ли вы представить себе кошку, которую зовут Джульбарс? Так же и с людьми. А Пусика, это что-то особенно пушистое, лохматое и очень артистичное. К тому же серебристо-пепельного цвета. Её длинные волосы были запутаны и сбиты в комья, а это, в свою очередь, вызывало какие-то ассоциации и дополнительный интерес. Мои предположения оправдались, когда я начал приближаться. Подпустив меня до определённой черты, она рванулась в сторону, и я потерял все преимущества прежней позиции. Несколько раз мне всё же удавалось войти в «близкий контакт», но каждый раз её ловкость и стремление к свободе побеждали мои поползновения. Уже чувствуя на своём лице реальные следы борьбы, я всё ещё не мог отказаться от намеченной цели. Может быть, потому, что победа в тяжёлой борьбе особенно желанна. А кому нужна лёгкая победа? О ней в данном случае не стоило даже мечтать. Слабые существа потому и называются так, потому что не могут оказать достойного сопротивления… Но этот случай был абсолютно другим…

И вот тогда, когда казалось, что мои силы уже должны были покинуть меня, я сделал последний, можно сказать, вратарский прыжок и схватил её за хвост! Видно, такой наглости она не ожидала, поэтому начала кусаться и царапаться со всей возможной силой, но я уже был готов к этому. Простая куртка, предназначенная для защиты от холода и дождя, как оказалось, может служить также хорошим средством от когтей и зубов. Особенно если её вывернуть наизнанку, что я и сделал путём какого-то невероятного манипулирования. Сложность же заключалась в том, что всё это нужно было делать одновременно с борьбой и не отпускать ни на минуту хвост моей пленницы. Наконец-то борьба закончилась полной победой, а побеждённая, связанная рукавами и остальными частями куртки, наконец-то успокоилась, изредка издавая лишь жалобные звуки.

Говорят кошка, типично писательское животное. Она домашняя, ласковая и создаёт определённый уют. Но моя красавица была в то время далека от идеала. Когда я внёс её в дом и вытряхнул наружу, первое, что она сделала, – рванулась в закрытое окно, и будь она несколько крупнее, вышибла бы стекло или разнесла его на осколки. Но этого не произошло, она ударилась носом и отскочила как бы в недоумении. Вторая попытка оказалась менее решительной, но, к счастью, последней. Сделав несколько неуверенных шагов по комнате, она пустилась в другую крайность – юркнула под кровать и забилась в дальнем углу.

Наши дальнейшие отношения потеряли элемент враждебности и ничем не отличались от действий, освоенных нашими далёкими предками. Блюдце с молоком в течение двух дней оставалось не тронутым, но на третий день стало ясно, что голод не всегда враг. Затем она как-то несмело вышла из своего укрытия, но всё ещё очень побаивалась меня и старалась обходить стороной. Первый человек, кого признала наша гостья, была моя мама. Трудно сказать, почему животное отдаёт предпочтение одному из членов семьи. Наверное, потому, что мама, естественно, была самым добрым человеком на свете и умела находить общий язык со всеми и не только с кошками. К тому же она была главной на кухне, а там всегда было то, что привлекало внимание млекопитающих.

…Казалось, что научиться прыгать по команде ей будет нетрудно, ведь какие прыжки она совершала на чердаке, стараясь избежать своей участи. Но здесь было всё иначе. Она умела, но не хотела подчиняться, а заставить её выполнять приказ, было просто невозможно. Каждый раз в такой ситуации она переворачивалась на спину, кверху лапками и начинала тихо мурлыкать, что разоружало меня полностью. Погладив её по животику, я снова поворачивал её в исходное положение и продолжал дрессировку. Иногда казалось, что она просто не понимает, что от неё хотят, и пыталась всем своим поведением внушить это мне. Ну, а я тоже был не менее упрямым. Кусочек мяса был всё-таки желанной приманкой, но для его получения нужно было совершить немного, перепрыгнуть через руки, замкнутые в кольцо. А вот перепрыгивать ей почему-то не хотелось. Просто перелезть – это пожалуйста, или, изогнувшись, проползти под ладонью. И так продолжалось долго, несколько недель.

Но вот однажды, когда Пусика была чем-то возбуждена, я в качестве препятствия поставил книгу, простую книгу – источник знаний или ещё чего-то, и свершилось. Пусика легко перепрыгнула через препятствие, подняла свой пушистый хвост и с достоинством, как бы говоря: «Ну, вот, я всё могу, стоит только захотеть», направилась к заслуженной награде. Прорыв был совершён, количество перешло в качество или во что-то другое, но с этого момента у нас возникло полное взаимопонимание. Стоило мне сказать ей пару ласковых слов, погладить, и она, как и всякая женщина, ценящая добро и тёплое отношение, принимала исходную стойку перед прыжком.

Казалось, что делала она это с удовольствием. Перед прыжком она настораживалась, выбирала удобную точку, сжималась и, как пружина, выстреливала… При этом всё это она делала довольно лаконично, то есть не прыгала с запасом, а аккуратно, столько, сколько нужно, не больше, плавно перенося своё тело, поджимая в нужный момент лапки и хвост. Когда я усложнял задачу и поднимал руку высоко, она не сразу решалась выполнить задание, а как бы оценивала свои возможности и только потом решалась на прыжок. Стоит ли рассказывать, какую радость, при этом, испытывал я…

Наш двор не отличался особой чистотой. Об асфальте или специальных дорожках, никто тогда не мечтал, было не до того. Просто росла какая-то трава, да кое-где попадались кирпичи. Поэтому в непогоду пройти было не просто. Но для Пусики это не было препятствием, она разгонялась и, используя эти кирпичики как надёжную опору, производила на бегу многократные прыжки, пока не достигала своей цели. Именно прыжки, которые намного сложней тройного прыжка с разбега, выполняемого спортсменами, стремящимися в своих рекордах приблизиться к достижениям Пусики.

Долго ещё Пусика удивляла и радовала окружающих. Не любить такую прелесть просто нельзя было, поэтому все соседи завидовали мне тихой завистью.

– А чего завидовать? – говорил я. – Сходи на чердак, поймай, приручи… – Этот совет оставался почему-то невостребованным, как будто я советовал поймать жар-птицу. На чердаке ведь много чего можно подхватить, – но эта последняя мысль пришла мне уже значительно позже.

– Нет, – говорили мне, – ты лучше мне котёночка дай, когда появятся. – Почему-то все были уверены, что котята обязательно когда-нибудь появятся. Даже очередь начали организовывать по принципу, кто раньше. В то время даже в мыслях ни у кого не было, что котёнка можно где-то купить. Вот и старались во всю: «Я раньше, нет, я раньше». Запомнился почему-то сосед, дядя Федя, личность колоритная и в чём-то неординарная. Он был единственным охотником в нашем районе, несмотря на выбитый глаз. Может быть, поэтому называли его «адмирал Нельсон». Но длинные прозвища живут не долго, обычно ограничивались «Адмиралом» или вообще просто «дядей Федей».

Но на этот раз Адмирал был чем-то озабочен и хотел что-то сказать. Он поправил свой патронташ, почему-то приосанился и выдал, что хочет со мной поговорить.