Утренний чтец - Жан-Поль Дидьелоран Страница 3
Утренний чтец - Жан-Поль Дидьелоран читать онлайн бесплатно
– Нет, Брюннер. Вы прекрасно знаете, что это невозможно, пока вы не прошли аттестацию и не оформили допуск.
Белан обожал эту фразу и произносил ее сочувственным тоном, хоть и ждал с тоской дня, когда этот дебил сунет ему под нос вожделенный допуск. День этот недалек, и тогда придется ему уступить. Недели не проходило, чтобы Брюннер не приставал к Ковальски, не просил толстяка поддержать его заявление в дирекцию. При каждом удобном случае этот подхалим ходил за ним по пятам, осыпал его угодливыми “месье Ковальски” и “шеф”, не упускал ни единой возможности просунуть свою хищную лисью морду к нему в кабинет и полизать ему сапоги. Скворец на спине буйвола. А тому страшно нравилось. Льстил его эго весь этот цирк. А покуда Белан, прикрываясь техникой безопасности, читал Брюннеру мораль. И всякий раз у него мелькало ощущение, что он дразнит палкой кобру. Не прошел подготовку – не трогай установку!
* * *
– Гормоль, мать вашу, какого не включаете, ждете, когда дождь пройдет? – Ковальски заметил его с высоты своей башни из слоновой кости и специально выскочил из кабинета, чтобы визгливо облаять.
Его застекленное логово находилось под крышей завода, на десятиметровой высоте. Ковальски сверху было видно все, он сидел там, словно божок, озирающий свои владения. Малейшая тревога, ничтожная ошибка – и он уже стоит на мостках, изрыгает приказы или извергает попреки. А если, как сейчас, решает, что этого мало, то заявляется вниз, скатившись по трем десяткам металлических ступенек, возмущенно визжащих под центнером его жира.
– Дьявол, Гормоль, пошевеливайтесь! На улице три полуприцепа ждут!
Феликс Ковальски не разговаривал. Он гавкал, вопил, ревел, поносил, рычал; говорить нормально он не умел вообще. Это было выше его сил. Каждый день у него начинался со шквального лая на первого, кто окажется в пределах досягаемости его голоса, как будто скопившаяся в нем за ночь злость непременно должна была излиться через рот, а не то он захлебнется. Обычно этим первым становился Белан. Брюннер был мудак, но не слепой и не глухой; он быстро раскусил повадки шефа и чаще всего прятался за пультом управления. А Белану – Белану от воплей толстяка было ни жарко ни холодно. Они редко продолжались дольше минуты. Надо просто уйти в свой панцирь, как черепаха, и переждать цунами. Втянуть голову в плечи, пока Ковальски не прекратит портить воздух словоизвержениями вперемешку с облаками кислого пота. О! порой ему страшно хотелось заартачиться, возмутиться несправедливостью. Указать злобному жирдяю, что длинной стрелке настенных часов над дверью раздевалки, единственно точных в глазах Ковальски, еще десять минут ползти до вертикального положения, а значит, он ничем не заслужил этих необоснованных обвинений, ведь в его трудовом договоре значится, что рабочий день начинается ровно в семь, а не в 6.50! Но он предпочитал молчать. Это было наилучшим решением: заткнуться и направить стопы в раздевалку, не дожидаясь, пока шеф прекратит свой словесный понос, извергавшийся изо рта и бравшийся невесть откуда.
Белан открыл свой металлический шкафчик. Белые буквы наклейки на внутренней стороне замка, казалось, светились в темноте. STERN. Пять букв аббревиатуры Компании по природной переработке и утилизации отходов. Брюннер, говоря о ней, всегда добавлял слово Company. STERN Company. Считал, что так круто. На логотипе был изображен силуэт красивой арктической крачки, sterna, – птички, которая большую часть жизни гоняется за летом, а потому летает без отдыха в поисках солнца чуть ли не по восемь месяцев в году. Брюннер разбирался в орнитологии примерно так же, как в теологии, и видел в этом птичьем силуэте обычную ласточку. На эту тему Белану тем более не хотелось с ним спорить. Он упаковал свои пятьдесят восемь кило в спецовку и тяжело вздохнул. Тварь ждала корма.
Белан с отвращением поднял кожух пульта управления. Как всегда, у него возникло необъяснимое, но неприятное ощущение, что толь подрагивает в его руках, как будто Тварь, живая, в нетерпении бьет копытом, торопясь начать новый день. В такие моменты он старался действовать на автопилоте. Слиться со своей ролью оператора станка с ЧПУ, за которую ему милостиво выдавали тысячу девятьсот сорок евро в месяц, включая надбавку за питание. Громко зачитывать каждую строчку перечня контрольных операций, глядя, как Брюннер вертится от одной части агрегата к другой, проверяя датчики. Прежде чем отвинтить люк, закрывавший дно резервуара, Белан напоследок заглянул в отверстую пасть – проверить, не посетила ли какую животину шальная мысль поиграть в неустрашимых. Крысы превратились в настоящую проблему. Запах сводил их с ума. Чан притягивал их, как пахучие листья плотоядного растения притягивают мух. И нередко оказывалось, что какой-нибудь особо выдающийся сластена затаился на дне дыры. Обнаружив лакомку, Белан шел за сачком, стоявшим в раздевалке, и вытаскивал живность из ловушки, в которую она угодила. Крысы, не заставляя себя упрашивать, вмиг улепетывали вглубь завода и скрывались из виду. Не то чтобы Белан особо любил грызунов; им двигало главным образом желание лишить Тварь куска мяса. Мясо она обожала, в этом он не сомневался; обожала эти маленькие вопящие, дрыгающиеся тельца, попавшие ей на зуб, и перемалывала их, как обыкновенную легкую закуску. А еще он был уверен, что при первом же удобном случае она без лишних уговоров сожрет его руки по самые запястья. После того, что случилось с Джузеппе, Белан отлично сознавал, что Твари не всегда хватает крысиного мяса.
* * *
Запустив насос и переведя рубильники в положение “вкл.”, он вдавил большим пальцем зеленую кнопку, на которую мечтал в один прекрасный день нажать Брюннер. Белан сосчитал до пяти, потом отпустил палец. Считать надо было до пяти, ни больше ни меньше. Если меньше, Тварь не запустится, если дольше – будет потоп. Ад нужно заслужить. Ковальски со своего капитанского мостика следил за каждым его движением. Секунд десять кнопка мигала, потом засверкала всеми огнями. Сперва ничего не произошло. Только чуть дрогнул пол: Тварь первым делом негодующе икнула. Разбудить ее всегда было нелегко. Она рыгала, плевалась и, казалось, не желала включаться, но, впустив в себя первый глоток топлива, начинала трястись. Сначала от пола поднялся глухой гул, за ним сразу последовала первая вибрация, ударила в ноги Белану и пронизала все его тело. Вскоре весь ангар от пола до потолка содрогался в ритме толчков мощного дизельного мотора. Противошумный шлем, закрывающий уши, с трудом фильтровал нарастающий адский грохот. Ниже, в брюхе Твари, раздался апокалипсический железный лязг запустившихся молотков. За ними бешено завращались ножи, сверкая в темной глубине всеми своими лезвиями. С пронзительным свистом вырвались из патрубков струи воды, и поднявшийся из дыры столб пара уперся в самую крышу завода. Из ямы пахнуло мокрой бумагой. Тварь хотела есть.
* * *
Белан махнул рукой первому грузовику, приглашая подставить зад к разгрузочной платформе. Тридцативосьмитонка забила копытами всех своих лошадиных сил, сдвинулась с места и наклонила кузов. Книжный ливень, поднимая облака серой пыли, каскадом обрушился на бетонную площадку. Брюннер, восседавший за рычагами бульдозера и сгоравший от нетерпения, немедленно принялся за дело. Его глаза за грязным лобовым стеклом машины сверкали от возбуждения. Громадное лезвие сгребло гору книжек и сбросило их в небытие. Сталь сливного желоба скрылась под книжным потоком. Первые глотки всегда давались трудно. У людоедки “Церстор” были свои причуды. Ей случалось пасть жертвой собственной прожорливости и подавиться. Тогда ее, с набитым ртом, тупо заклинивало прямо посреди пережевывания. Почти час уходил на то, чтобы очистить чан, освободить цилиндры от излишка книг, застрявших под молотками, отдраить каждое колесико, а потом заново запустить насос. Целый час Белан корячился в вонючих внутренностях машины, обливаясь потом с головы до ног и выслушивая брань Ковальски, который в такие минуты бесился как никогда. В то утро Тварь встала с правильной ноги. Схапала и заглотнула первую порцию книжек, не поперхнувшись. Молотки, возликовав, что можно вгрызаться не в пустоту, радостно взялись за дело. Самые благородные корешки, самые прочные переплеты были размолоты за несколько секунд. Тысячи книжек сгинули в желудке Твари. Раскаленный ливень, исторгаемый форсунками с обеих сторон дыры, сбивал в глубь чана отдельные листочки, пытавшиеся ускользнуть. Дальше настал черед шести сотен ножей. Их заточенные лезвия превратили остатки бумажных страниц в тоненькие полоски. Четыре огромных лопасти-мешалки завершили работу, превратив все в густое месиво. От книг, несколькими минутами ранее лежавших на полу ангара, не осталось и следа. Одна лишь серая корпия, которую Тварь извергала из задницы, как жирные дымящиеся экскременты, с мерзким влажным звуком плюхавшиеся в чаны. Из этой грубой бумажной массы в ближайшие дни изготовят новые книги, и какое-то их количество непременно закончит свой путь здесь, в челюстях “Церстор-500”. Это нелепое чудище с отвратительной жадностью пожирало собственное дерьмо. Глядя на густую грязную жижу, которой беспрерывно испражнялась машина, Белан нередко вспоминал фразу старого Джузеппе, выданную с высоты его обычных трех промилле всего за пару дней до трагедии: “Помни, малыш, всегда помни: мы для книгоиздания – то же, что дырка в заднице для пищеварения, и ничего другого!”
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments