Апельсиновый сок - Мария Воронова Страница 3
Апельсиновый сок - Мария Воронова читать онлайн бесплатно
– Мы с восьми утра на ногах, устали ужасно, – пожаловался Ян, – а еще нужно по магазинам пройтись.
Колдуновы вошли в комнату, сняли куртки и повесили их на вешалку в углу – Вероника ненавидела эту вешалку, придававшую комнате невыносимо сиротский, неуютный вид. Но в ответ на предложение купить гардероб или шкаф-купе Дима всегда отнекивался, уверяя, что в ближайшем будущем коммуналку обязательно расселят и глупо покупать вещь, которая может не поместиться в новом жилище. Вероника считала, что нужно не ждать подарков от судьбы, а либо с доплатой менять комнату на квартиру, либо благоустраивать то, что есть. На это Миллер обычно отвечал, что не нуждается в советах, и разговор прекращался. Конечно, разумнее всего было бы зарегистрировать брак, и тогда он мог бы поселиться в ее питерской квартире. Но, увы, он не готов был оказаться хоть в какой-то зависимости от Вероники…
При виде гостей Миллер, работавший за компьютером, вежливо встал и пересел на диван, показывая, что готов к общению. По его сдержанному приветствию невозможно было понять, рад он Колдуновым или раздражен тем, что ему помешали заниматься.
– Что вы собираетесь покупать? – спросила Вероника у Кати. – Я тоже, может быть, с вами пройдусь, если возьмете.
– Да мы за детскими вещами собрались, – сказала та и тут же смутилась, вспомнив, что у Вероники нет детей. – На них все просто горит, – затараторила она, чтобы сгладить неловкость, – и мы еще обещали девочкам лошадь купить.
– Живую? – удивилась Вероника.
– Не лошадь, а волшебный Пегас! – сказал развалившийся на диване Ян. – Сколько раз тебе повторять.
– Это набор такой для Барби, – объяснила Катя. – Принцесса Аника у них уже есть, вот лошадь теперь надо. То есть волшебный Пегас.
– Но они же у вас уже взрослые. Сколько им, тринадцать? – мысленно подсчитала Вероника. – И они еще в куклы играют?
– Пусть лучше в куклы играют, я тебе скажу, – сурово произнес Ян.
«А я вот в тринадцать лет читала Воннегута и Цвейга, – грустно подумала Вероника, и, разумеется, мечтала встретить великую любовь. А еще я всерьез интересовалась всякими философиями, ни названия, ни сути которых уже не помню, и считала себя совершенно взрослым человеком. Кажется, это называется «метафизическая интоксикация». Но ведь и раньше рядом со мной не было ни одного человека, который бы интересовался, какую игрушку мне хочется иметь. Может быть, поэтому я и ударилась в философию?»
– Детство должно продолжаться столько, сколько ему положено, – будто подслушал ее мысли Колдунов. – Вот говорят: раннее взросление! Да, нынче они начинают половую жизнь чуть ли не в двенадцать лет, но это еще ничего не значит. Это всего лишь более продвинутый уровень игры в дочки-матери. Вот я, помню, в начальной школе с девочкой дружил, так мы к ней домой после уроков приходили и играли в мужа и жену. Разогревали суп, обедали, делали уроки, а потом – Петька, не слушай! – раздевались до трусов и ложились в кровать. Дальше мы просто не знали, что делать. А если бы в те времена по телевизору показывали то, что теперь, я бы, думаю, не растерялся.
– Мы тоже так думаем, – полным яда голосом произнесла Катя.
– Так что, чаю нальют в этом гостеприимном доме? И, позволю себе повториться, я бы поел чего-нибудь.
Вероника вышла на кухню. «Ян прав, – думала она, поставив чайник на плиту, – люди, рано вырванные из детства, не вырастают более устойчивыми к невзгодам, как это принято считать. Они просто наращивают защитную скорлупу, под которой так и остаются детьми. Если бы я в тринадцать лет играла в куклы, вместо того чтобы пытаться переосмыслить Библию, возможно, мои представления о мире были бы более реалистичными. Правда, девочки Колдуновых перенесли больше горя, чем я, но остались, насколько я могу судить, добрыми и уравновешенными детьми. Почему? Любовь, наверное. Искренняя, самоотверженная любовь Кати и Яна помогла им справиться. Родительская любовь, как морилка, – мысленно усмехнулась Вероника, – если обработаешь ею кусок дерева, то он сто лет простоит, а если нет – быстро сгниет, или его жучки сточат».
Она бросила в кипящую воду макароны и принялась тереть сыр. Это было все, что она могла предложить Колдунову. Мальчика же, с его конструкцией во рту, и вовсе было нечем кормить. Подумав, она стала делать гоголь-моголь.
Тем временем нетерпеливый Колдунов пришел на кухню и принялся требовать свою еду. Вероника сунула ему в руки тарелку с макаронами.
– А кетчуп?
Она молча подала бутылку. Он подозрительно уставился на этикетку.
– С уральским хреном? Мило. Слушай, а можно я здесь поем? Я вообще-то хотел поговорить с тобой наедине.
– Хорошо. Подожди, я отнесу чай и буду в твоем распоряжении.
Она взяла тяжелый поднос с высокими бортами – кажется, антикварная вещь баснословной цены, доставшаяся Миллеру от аристократических предков – и, мысленно извинившись перед нарисованным китайским драконом, поставила на него чайник, сахарницу, вазочку с печеньем и Петькин гоголь-моголь.
Колдунов взял у нее поднос и отнес его сам, Веронике осталось только расставить на столе чашки. Мимоходом она отметила, что мальчик ожесточенно жмет кнопки своего мобильника, а Миллер и Катя увлечены беседой об особенностях исполнения бетховенских сонат. Это была их любимая тема: Миллер неплохо разбирался в классической музыке, а Катя, выпускница консерватории, до замужества преподавала в известной музыкальной школе, и ее ученики не раз побеждали на конкурсах. Следовательно, занимать гостей не требовалось, и Вероника с Яном вернулись на кухню.
Он тут же припал к тарелке с макаронами, она закурила и поймала себя на мысли, что с удовольствием наблюдает за тем, как жадно он расправляется с нехитрой едой.
«А ведь мне никогда не нравилось смотреть, как ест Дима, – растерянно подумала она. – Я всегда старалась кормить его хорошо, красиво сервировала стол, но никогда не чувствовала такой радости, как сейчас. Хотя Ян совершенно чужой мужчина, и я никогда не была в него влюблена…»
– Знаешь, мне неловко просить, – сказал он с набитым ртом, – и моя просьба в любом случае ни к чему тебя не обяжет. Просто я подумал, вдруг у тебя есть возможность… А если нет, то я, разумеется, не обижусь…
– Ты меня заинтриговал.
– Короче, не можешь ли ты найти мне какую-нибудь работу? – наконец выговорил он, быстро посмотрел на Веронику и снова принялся за еду.
– Не поняла. Ты что, уволился?
– Нет. Я еще раз повторяю, специально ничего искать не надо, но вдруг что-нибудь промелькнет…
– Ты хочешь в Москву?
– Нет, что ты! Куда мне переезжать с такой семейкой? Но у тебя же и здесь, в Питере, связи.
– Послушай, но ведь и ты не пустое место. Ты один из лучших хирургов города, почти бренд! Одни хотят у тебя оперироваться, другие учиться. Да тебя где угодно с распростертыми объятиями примут.
– Вероника, дело в том, что я хочу завязать с хирургией.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments