Хроника чувств - Александр Клюге Страница 3

В 1977–1981 годах вновь становится заметным поразительное уплотнение творчества Клюге. В 1977 году появляются «Новые истории, тетради 1—18: Зловещее время» (они составляют первую главу второго тома «Хроники» в оригинале, в русском переводе опущенную). Клюге развертывает здесь свою форму литературного текста в классическом виде. Это композиция из 149 преимущественно маленьких историй и иллюстративного материала на 600 страницах — часто по образцу разнообразных новостей ежедневной прессы: связанное внутри себя тематически и тем не менее прерывающееся в своей смелой гетерогенности путешествие через немецкую историю (и ее последствия для других народов) от Второй мировой войны до настоящего времени. То и дело Клюге возвращается в Хальберштадт, в том числе и в большой главе о воздушном налете, речь заходит и о студенческом движении 1968 года, затем путешествие перемещается в Сталинград, временами — на заседания немецкого федерального правительства и в известные своими непогодами области Северной Америки.

В 1978 году появляется подготовленный совместно с другими авторами — среди них Фассбиндер, Шлёндорф и Генрих Бёлль — фильм «Германия осенью». Эта коллективная работа — реакция на так называемую «немецкую осень» террора Фракции Красной армии (RAF), когда был убит целый ряд высокопоставленных государственных деятелей ФРГ, и в то же время — на принятые государством антитеррористические меры. Фильм произвел фурор. В 1979 году мы увидели фильм «Патриотка», подготовленный параллельно с одноименной 500-страничной книгой, куда помещено также продолжение «Новых историй» (тетради 20–21) (в «Хронике» эти части представлены в совершенно новом порядке в «Истории упадка власти» и «Основных историях»). Учительница Габи Тайхерт почти буквально зарывается в слои немецкой истории. Она хочет изменить немецкую историю, сделать ее способной к компромиссу, чтобы суметь лучше передать ее своим ученикам. Она идет этим путем и, выдуманная и сыгранная фигура, отправляется на вполне реальный съезд правящей партии, высказывает и обсуждает там свои требования. Здесь слияние фикционального и реального достигает максимальной плотности по сравнению с остальными работами Клюге. Чтобы обозначить усилия Габи Тайхерт, Клюге употребил очень подходящие сюда и ставшие общеизвестными слова: «Чем ближе человек присматривается к слову, тем дальше оно ускользает. Германия». В 1980 году — еще один, тематически близкий совместный кинопроект с названием «Кандидат», предупреждение, в самый разгар предвыборной борьбы направленное против правого кандидата в канцлеры Франца-Йозефа Штрауса.

Затем в 1981-м, снова вместе с Оскаром Негтом, — несравненное произведение «История и своенравие» толщиной в 1300 неполных страниц. Здесь рассматривается порождение и применение способности человека к труду на протяжении 2000 лет. По форме и содержанию эта книга до сих пор остается единственной в своем роде, загадкой, уникальным экземпляром. Отнесение ее к какому-либо жанру кажется практически невозможным. Это, без сомнения, труд первого разряда по теории общества, который в то же время так глубоко пронизан используемым Клюге методом монтажа историй и изображений, что по своей повествовательной структуре он является как будто продолжением его литературных работ. Если какая-то книга и может вызвать в нас волнение, сбить с толку изобилием своего материала, открыть новую оптику логичными сопоставлениями и привести мысль в движение мощным аналитическим аппаратом, то это книга Клюге.

В 1982 году, перед лицом все нараставшей спирали гонки вооружений на Востоке и Западе, прошли съемки еще одного, совместного с Фолькером Шлёндорфом и другими режиссерами, коллективного кинопроекта «Война и мир». В 1983 году Клюге фокусируется на все еще занимающей его теме в фильме «Власть чувств». Это опера, которую автор любит и историю которой он «перепахивает» с помощью ассоциаций, рассекает посредством монтажа, устанавливает ее связи с окружающей нас повседневностью, особенно с проявлениями в ней жестокости. Для Клюге вопрос «разоружения в пятом акте» оперы — как в жизни. Вполне закономерно, что в книге (на этот раз в 600 страниц), вновь сопровождающей фильм, он публикует материал по теме войны и мира, наряду с продолжением «Новых историй» (тетради 22–23), тоже воспринятых частично, но в совершенно новом порядке, «Хроникой». Речь здесь идет об «электростанции чувств», которую Клюге находит в опере, но точно так же и на поле сражения. И опять в фильме всплывают мотивы из «Биографий».

Затем последовали два фильма Клюге, где автор — по крайней мере, задним числом — прощается с предшествующим методом работы: «Нападение современности на оставшееся время» (1985) и «Смесь новостей» (1986). Первый фильм сопровождается книгой, хотя и тонкой, последний же лишен публицистического сопровождения; оба свидетельствуют о поисках Клюге новых историй для фильмов.

1988 год — цезура в творчестве Клюге. Он выбирает совершенно новый путь своей работы, он меняет средства. Впредь сферой его действия является преимущественно телевидение. Для этого снова потребовалась его компетентность юриста. С введением в Германии, где прежде существовало только общественное телевещание, частных телевизионных каналов Клюге удается искусный прием, до сих пор оцениваемый как юридически и политически выдающееся достижение. Подкованный, как никто, в области правовых отношений в средствах массовой информации, он сумел сделать так, что в законы о выдаче лицензий на вещание было включено условие о предоставлении в определенный момент частот также и независимым производителям программ. Едва это право было дано, Клюге возник как такой производитель. Совместно с новой фирмой-производителем dctp он создает формат «Культурного журнала», транслируемого по трем разным каналам: по двум каналам (SAT1 и RTL) два раза в неделю по 30 минут, на третьем (VOX) — вплоть до пятичасовых программных блоков. К тому же с некоторого времени Клюге со своими партнерами занимается собственным телевизионным каналом, ХХР, находящимся под его существенным влиянием.

Тележурналы Клюге создали немыслимую прежде на телевидении эстетику, которую не спутаешь ни с какой другой. Преобладают в программе беседы с учеными и деятелями искусства, ведущиеся Клюге лично. Темы настолько разнообразны, насколько это вообще можно себе представить: проблемы перевода литературных текстов, термодинамика, история одержимости, Кант и Маркс, японское кино, русский конструктивизм, североамериканское «техно» — и многое другое, без конца. Собеседник в кадре всегда обращен к зрителю, Клюге же с его ни с чем не сравнимой, столь же любезно открытой и любопытствующей, сколь и настойчивой, манерой ведения разговора задает вопросы и комментирует, внезапно меняя иногда ход беседы, всегда оставаясь за краем кадра, для зрителя невидимым. Слышен лишь его голос, такой доверительный. Клюге следует в этом своему убеждению, что доверие устанавливается через слух, как ни через какое другое человеческое чувство.

Основное место в тележурналах занимают, как правило, беседы, почти энциклопедического характера, об актуальных оперных постановках в главных оперных театрах Германии, а также фрагменты из них. Наряду с этим используется близкий к эссеистическому формат журнала, с нестандартными изобразительными ассоциациями, отточенной музыкальной драматургией и текстовыми вставками между кадрами, известными из времен немого кино, — дальнейший комментарий, как правило, отсутствует. Время от времени собеседник является просто вымышленным. В этих случаях актер Александр Клюге сидит в кадре и импровизирует на темы, к которым нельзя найти подходящего собеседника: представляя, например, генерала КГБ или историческую личность, которой должно бы быть 170 лет от роду. Уже легендарными стали его беседы со знаменитым драматургом восточногерманского происхождения Хайнером Мюллером. Беседы с этим человеком другого темперамента, который в течение многих лет стал для Клюге конгениальным собеседником по части нестандартных исторических рассуждений, продолжались вплоть до его смерти. Эти беседы, как и многие другие, вышли в книжном издании. Хайнер Мюллер, кроме того, встречается нам как персонаж в различных местах «Хроники». Многое в ней домыслено, многое удачно извлечено из бесед с ним.