Автостопом по восьмидесятым. Яшины рассказы 08 - Сергей Саканский Страница 3

Как известно, однажды мы с Серегой возникли в 5-м отделении милиции города Загорска. Утром, когда все загорчане двигались на работу, мы как раз выходили из отделения милиции и, остановив прохожего загорчанина, ткнув в него пальцем, спросили, где они в процессе своего движения на работу пьют пиво, и тот немедленно отвел нас в пивняк.

Постояв в пивняке до без пяти одиннадцать, мы выдвинулись в гамазин, где взяли Золотой, как сами те старые времена, Осени и, побухивая, приступили к осмотру достопримечательностей.

Серега сказал:

– Яша. Ты где вчера пропал?

Я сказал:

– Я пропал в Гульбарии. А ты где?

Серега сказал:

– Я тоже пропал в Гульбарии. Но потом я возник, но уже в Ереване.

Я сказал:

– А я в Ереване как раз и пропал. Во второй раз. Но потом я возник – в Москве Слезам Не Верит.

Серега сказал:

– Получается, что мы вчера весь день ходили вокруг Белорусского вокзала, но выступили почему-то с Ярославского. Нет. Этого полета нам никогда не разобрать.

Среди достопримечательностей города Загорска мы обнаружили источник с ледяной водой, где купались глубоко верующие люди, очищаясь таким образом от своих грехов.

Мы заняли очередь к источнику, который представлял собой бревенчатую избушку, похожую на баню, куда верующие входили партиями по несколько человек, а потом оттуда слышался плеск.

Мы посчитали, что если температура воздуха сейчас порядка нуля, а температура пресной воды меньше нуля быть не может, то вода в этом ледяном источнике должна показаться нам теплой.

Как назло, нас с Серегой разделили: Серега оказался в своей партии последним. Я остался стоять на улице, и мне как первому в моей партии дали читать молитвенник.

Я прокашлялся и начал. Что мне читалось, я, конечно, не помню, но уверен, что читал я хорошо, трезво.

Внезапно раздался громкий, красноречивый звук. Это был точно такой звук, с которым тяжелое человеческое тело ударяется о плохо закрепленную доску.

Я подумал:

– Серега.

Гляжу: несут голого Серегу, твердого, как памятник, и кладут его на снег. А рядом с ним его одежду кладут.

Серега сказал:

– Там плохо была закреплена доска. Яша. Не ходи туда.

Я и сам уже не хотел. Меня только один вопрос интересовал.

Я спросил:

– Серега. Теплая была вода?

Серега сказал:

– Нет, Яша. Вода была холодная.

Потом мы продолжили разбор наших полетов.

Серега сказал:

– Там, в этой ледяной избушке, я вспомнил. Оказывается, мы вчера поехали во Владивосток. Вот почему мы и оказались на Ярославском вокзале.

Я тоже уже вспомнил про Владивосток, хоть и не был в ледяной избушке.

Я сказал:

– С Владивостоком нам вчера не повезло, потому что мы не в тот поезд вписались.

Серега сказал:

– Зато нам повезло с Загорском.

Я поднапрягся и вспомнил такую картину. Переполненная электричка, словно пакет замороженных креветок. Люди стоят, тесно прижавшись друг к другу, трутся. Читатели читают, пролетарии бурчат, антенщики антенны настраивают.

И, посреди всего этого разнотравья, лежим мы с Серегой, вытянувшись во всю длину скамеек. Во Владивосток едем.

Вечерело. Зимой всегда темнеет рано.

И вот мы с Серегой стали замечать всё больше аскеров, которые сидели и ходили среди достопримечательностей и делали свой аск.

То не были аскеры в узком смысле слова, это были аскеры в широком смысле – они, что называется, нищенствовали, и весьма успешно. Главное, они не затрачивали на это никакого труда: не говорили, что понимаете, мы приехали из Вильнюса, нам негде спать и прочее. Кроме того, их совсем не винтили менты.

Мы с Серегой решили попробовать этот способ аска. Серега сел в сугроб на краю тротуара и положил на снег свою фуражку. Для затравки он кинул в фуражку несколько тренчиков и пятачков.

Я же снял с себя свою буденовку и стал с ней ходить по улице, тем самым преграждая прохожим путь. Прохожие, увидев меня с буденовкой, шарахались в сторону и попадали прямо на Серегу, который невозмутимо сидел с фуражкой и смотрел на прохожих большими грустными глазами, словно добрый бессловесный пес.

Прохожим ничего не оставалось делать, как бросить Сереге в фуражку монетку.

Увидев, что монетки летят довольно звонко, мы решили усложнить эксперимент. Серега выгреб из фуражки медяки и положил туда в качестве образца серебряную мелочь.

Поток монеток уменьшился, но сама денежная масса стала возрастать с большей прогрессией.

Так мы нааскали почти на два бутилена Золотой Осени и остановились, но не потому, что нам уже было достаточно, а потому, что стемнело окончательно, и прохожие перестали реагировать, принимая нас просто за каких-то пьяных. Они уже не видели в темноте подробностей и думали, что я просто так тут хожу с буденовкой, а Серега просто так тут сидит с фуражкой.

Тогда мы пошли в гамазин, добавили еще своих денег, взяли три бутилена, зашли в какую-то подворотню и усугубили там один.

Стало холодать. Мы решили выдвинуться в Москву, но не в Москву Слезам Не Верит, в пивняк, а в Москву – Мосекаву, просто в наш базовый родной город. Но нам было влом возвращаться на вокзал, ждать электричку и в ней трястись.

Надо сказать, что в те далекие времена менты не отбирали у людей деньги, а у нас еще с Москвы завалялось рублей по двадцать. И мы решили взять такси.

Это было проблемно, потому что мы не просто так ловили машину, не руками, а ловили мы ее бутиленами, высоко над головой их подымая и, когда очередная машина проезжала мимо, делали из бутиленов по глотку.

Странно, что в тот момент, а он длился неопределенно долго, нас не свинтили менты. Наконец, какой-то чуткий таксист остановился.

К тому времени уже начался страшный загорский дуб. Поэтому я не стал просовывать свою голову в такси и спрашивать таксиста, поедет ли он в Москву, а просто запихнул Серегу в такси и сел сам.