Однажды в Америке - Гарри Грей Страница 3

— Подожди меня. Я схожу к директору и узнаю, что от меня хочет этот старый болван.

Макс проводил меня к лестнице:

— Мы будем рядом, если тебе понадобится помощь. Мы ворвемся в кабинет и вышвырнем старую задницу из окна.

— Не надо. Он в общем-то ничего, не такой уж плохой парень, этот О’Брайен.

— Верно, для директора он не так уж плох, — согласился Макс.

Он пошел прочь. Я подождал, пока Макси не скроется из виду. Мне не хотелось, чтобы он видел, как я снимаю свою фуражку. Я робко постучал в дверь. Послышался приятный низкий голос:

— Входите, пожалуйста.

Я вежливо остановился в приоткрытой двери:

— Вы хотели меня видеть, мистер О’Брайен?

— Да, да, входите. — Его большое красное лицо приветливо улыбалось. — Входите и закройте дверь. Присаживайтесь, молодой человек, это не займет много времени. Я как раз смотрел кое-какие ваши письменные работы, они очень хороши, очень хороши. — Он взглянул на меня. Его брови нахмурились. — Но ваше поведение меня разочаровывает.

Директор снова склонился над бумагами.

Я сел напротив него, чувствуя себя не в своей тарелке. Через некоторое время он отодвинул кресло от стола и стал раскачиваться на нем взад-вперед, закинув руки за голову. Его проницательные голубые глаза блестели. Он смотрел на меня. Он думал о том, что собирался мне сказать. Мне все больше становилось не по себе. Внезапно он перестал раскачиваться и наклонился над столом. Выражение его лица стало строгим.

— Иногда я спрашиваю сам себя, почему я вами занимаюсь. Вероятно, потому, что вижу в вас кое-какие способности. Если судить по вашей успеваемости, вы — необычайно умный мальчик. И мне кажется, что я должен с вами поговорить… — Директор встал и начал расхаживать по комнате. — Не считайте сие еще одним школьным уроком. Это не так. Вам осталось провести в нашей школе всего несколько месяцев, так что ваше поведение, каким бы оно ни было, не имеет для нас большого значения, однако… — Он многозначительно поднял палец. — Ваше поведение здесь очень важно для вас, и только для вас. Этот момент может стать поворотной точкой в вашей жизни. Повторяю, не будь вы таким умным мальчиком, я вообще не стал бы тратить на вас время. Я не пытался бы объяснить вам, что путь, на который встали вы и ваши товарищи, ведет в никуда. Поверьте мне. — Директор говорил взволнованно и серьезно.

Я сидел и думал, предоставив ему вести беседу. Что он, этот старик, может знать о нас, ребятах? Ему уже почти сорок пять, и он стоит одной ногой в могиле. С другой стороны, этот ирландец совсем не плох. В качестве директора он лучший из всех, кто бывал в нашей дыре. Не то что последний старый ублюдок, который только и знал, что развешивать оплеухи.

Директор продолжал:

— Отчасти я виню в происходящем ваше окружение. Вы понимаете, что я имею в виду под этим словом?

На минуту я забыл, с кем говорю.

— Понимаю ли я, что такое окружение? — усмехнулся я презрительно.

Он рассмеялся:

— Да, да, я и запамятовал, что вас прозвали Лапшой, — вы все знаете.

Я осекся и переменил тон. Я пробормотал:

— Окружение? Вы имеете в виду Ист-Сайд?

— И да, и нет; в основном — нет. Многие, очень многие достойные люди родились и выросли в этом районе. — Он остановился и несколько секунд смотрел на меня внимательно. — Та последняя история, в которую попали вы со своими друзьями, — в чем там было дело? Зачем вы совершили это?

Я пожал плечами.

— Вы понимаете, о чем я говорю?

Я покачал головой. Я лгал. Мое лицо пылало. Откуда он об этом узнал?

— Вы знаете, о чем я говорю. — Его голос затвердел. — Посмотрите на меня, молодой человек, и давайте будем откровенны друг с другом.

Директор снова стал расхаживать по комнате. Я чувствовал себя как преступник на перекрестном допросе.

— Я говорю о кондитерской Шварца, которую вы со своими друзьями ограбили несколько дней назад.

Я готов был провалиться сквозь пол. Значит, директор знал. Ну и пошел он к черту.

— Вам известно, что, если бы не ваш рабби, не католический священник ваших друзей и не моя небольшая помощь в отношениях с городскими властями, вы все могли бы отправиться в исправительное заведение?

Я пожал плечами. Вот, значит, как он думает, этот болван. Он не знает, кто на самом деле вытащил нас из той передряги. Я раздумывал, не сказать ли ему, что все дело уладил дядюшка Большого Макси, владелец похоронного бюро? Он пошел к Монаху, гангстеру, а Монах пошел к местному лидеру Таммани, [2]и тот поговорил с судьей прежде, чем к нему успели обратиться рабби, священник или О’Брайен. Вся эта троица — полные придурки. Монах и местный босс — вот с кем надо иметь дело. У них все в руках — полиция, судьи, все.

— Я с вами говорю, молодой человек. Почему вы не отвечаете?

Я опять пожал плечами. Я не мог смотреть ему в глаза. Он продолжал расхаживать взад-вперед.

— Я вас спрашиваю, зачем вы это сделали? Для забавы? Ради денег? Родители дают вам карманные деньги?

— Иногда, если отец работает, — пробормотал я.

— А сейчас он работает?

Я покачал головой.

— Сколько раз мне повторять, что невежливо качать головой и пожимать плечами? Говорите, а не отвечайте мне телодвижениями. Потом вы всю жизнь не избавитесь от этой дурной привычки.

Я пожал плечами.

Он в отчаянии воздел руки.

— Ну хорошо… есть еще одна вещь, которую я хотел бы знать. — На мгновение он замялся. — Меня все время интересовало… разумеется, я не собираюсь вмешиваться в ваши личные дела, но я просто хочу знать, чтобы правильно действовать дальше… Почему вы и ваши друзья не пользуетесь возможностью получать бесплатные горячие обеды, которые выдают в школе? Я заметил, что вместо этого в обеденный перерыв вы с ребятами играете во дворе в баскетбол. Вы — хрупкого телосложения, и я думаю, что вам совсем бы не повредил горячий суп в середине дня. — В его доброжелательном тоне снова послышалось колебание. — Скажите, это не связано с тем, что вы называете «кошерностью»?

Я покачал головой:

— Нет. Кошерность для меня ничего не значит.

— Тогда почему? Мне просто хотелось бы знать.

Я ничего не отвечал; я только пожимал плечами.

— Бесплатные школьные обеды стоят городу больших денег и усилий, — продолжал директор, — но многие из детей, которые могли воспользоваться такой щедростью, этого не делают.

— Щедростью, — усмехнулся я.

— Да, щедростью, — повторил он. — Что не так с этими обедами?