Война и мир в твиттере - Эмма Лорд Страница 3

Волк

«Эй, если ты еще не спишь, то быстро дуй в кровать».

– Это Пейдж?

Я снова прикусила щеку изнутри, чтобы сдержать улыбку.

– Нет, это… один мой друг. – Или вроде того. На самом деле я не знала его настоящего имени. Но маме это знать необязательно.

Она кивнула, сдирая ногтем большого пальца пригоревшее к противню тесто. Я внутренне напряглась, ожидая от мамы вопроса о том, как там поживает Пейдж, и мне снова пришлось бы сыграть роль посредника между ними. Но вместо этого она спросила:

– Ты знаешь Лэндона? Вы вместе учитесь.

Если бы я была глупой девочкой, хранящей личный дневник у себя под матрасом, то смогла бы уже впасть в панику. Но я не отношусь к той группе девушек, которые достаточно глупы, чтобы сделать это, хотя мама как раз относится к тому типу родителей, которые обязательно сунут нос в личный дневник своего ребенка.

– Да. Мы вроде как оба входим в команду по плаванию. – Это можно было бы перевести следующим образом: «Да, я была по уши влюблена в него, когда ты внезапно перебросила меня в львиное логово, кишащее богатенькими детишками, которые знают друг друга с рождения».

Первый день был ужасным ровно настолько, насколько только мог быть. Я никогда прежде не носила школьную форму, а от этой у меня зудело все тело, да еще и сидела она на мне не лучшим образом. Мои волосы по-прежнему вились и торчали в разные стороны, как это было и в средней школе. Все ребята уже общались группами, и никто не горел желанием принять к себе девочку, у которой в шкафу стоит шесть пар ковбойских ботинок, а на стене весит плакат с Кейси Масгрейвс ^[2].

Я едва сдерживала слезы, когда наконец нашла класс, в котором проходил урок английского, и, к своему ужасу, поняла, что летом все читали книги по списку и тест по прочитанному материалу должен был вот-вот начаться. Я до смерти боялась сказать что-либо учителю, когда Лэндон наклонился к моей парте и произнес:

– Не переживай, мой старший брат сказал, что она проводит эти тесты, только чтобы запугать нас – они не влияют на итоговую оценку.

Я заставила себя кивнуть ему. За те секунды, что Лэндон сел обратно на свой стул и опустил взгляд на свой тест, мой глупый четырнадцатилетний мозг решил, что я влюбилась.

К счастью, это длилось всего несколько месяцев, я и разговаривала-то с ним от силы раз шесть. Но с тех пор я была слишком занята, чтобы влюбляться в кого-то еще, поэтому Лэндона можно считать моей единственной любовью в старшей школе.

– Отлично. Было бы неплохо, если бы ты сблизилась с ним. Пригласи его в гости как-нибудь.

У меня отвисла челюсть. Я знаю, что в школе она училась в девяностых, но это никак не оправдывает ее тотальное непонимание подростковых взаимоотношений.

– Эм, что?

– У его отца достаточно связей, чтобы помочь нашей сети выйти на международный уровень, – сказала мама. – Было бы неплохо сделать все, что в наших силах, чтобы расположить их к нам…

Я чуть не сгорела от смущения. Кроме того, что Лэндон плох в поэзии и любил грустить под Тейлор Свифт несколько лет назад, я о нем ничего не знала, да мне и не представлялось такой возможности. Особенно сейчас, когда он проходит стажировку в компании, занимающейся разработкой приложений, и я крайне редко вижу его в школе. Лэндон был слишком занят тем, что был Лэндоном – невероятно красивым, всеми любимым и явно не про мою честь.

– Что ж, не то чтобы мы с ним были друзьями или кем-то вроде того, но…

– Ты всегда хорошо ладила с людьми. – Мама подошла ко мне и потрепала меня по щеке.

Может, я и была такой, когда училась в прежней школе. У меня было много друзей в Нэшвилле, в основном они и были постоянными клиентами «Высшей лиги бургеров». Но мне и напрягаться не приходилось, чтобы заводить друзей. Они просто у меня были. Мы выросли вместе, все друг о друге знали. Наша дружба не была осознанным выбором, мы просто родились с этим.

Конечно, я не задумывалась над этим до нашего переезда в новую экосистему, где водились совсем другие ребята. В мой первый день в новой школе все пялились на меня как на пришельца. И если сравнить меня с моими новыми одноклассниками, которые выросли на кофе из «Старбакса» и туториалах по макияжу на «Ютьюбе», я таковым не являлась. В тот день я, вернувшись со школы, посмотрела на маму и просто разревелась.

Это сподвигло маму на действия быстрее, чем если бы наш дом был охвачен огнем. В течение недели полочки в моей ванной стали ломиться от косметики, стилисты учили меня укладывать мои непослушные волосы, частные уроки по макияжу, – мама сделала все, чтобы я не уступала богатым одноклассникам. Она перевезла нас в этот новый мир, она же и сделала все, чтобы мы к нему приспособились.

Наверное, странно сейчас вспоминать тот ужасный период с такой нежностью. В последнее время мы с мамой слишком заняты, и нас едва хватает на что-то большее, чем ночные разговоры на кухне, когда мы обе уже одной ногой в постели. Сегодня закончить нашу беседу решила я.

– Я пошла спать.

Мама кивнула.

– Не забудь завтра проверить, включен ли твой телефон, чтобы Тэффи могла с тобой списаться.

– Хорошо.

Меня, наверное, должно раздражать то, что для мамы «Твиттер» важнее моей учебы – особенно если учесть, что это она запихнула меня в одну из самых элитных школ в стране, – но я, наоборот, была рада, потому что мне приятно чувствовать, что мама нуждается во мне.

Вернувшись в свою комнату, я плюхнулась на груду подушек, которые лежали на моей кровати, откровенно наплевав на мой ноутбук и кучу дел, которые мне надо переделать. Вместо этого открыла «Визл» и набрала ответ.