Милая Роуз Голд - Стефани Вробель Страница 3

Я посмотрела на выпуск «Сплетника», который держала в руках. Я искала в нем упоминания о маме. Пока шли слушания, о нас вышло целых три статьи. Теперь же, в первый день ее тюремного заключения, таблоидам было нечего сказать. Как и крупным газетам. Начало маминого срока было отмечено лишь кричащим заголовком в местной газетенке под названием «Вестник Дэдвика».

Я вернула журнал на полку. Скотт принялся хлопать в ладоши, обходя магазин и крича:

– Улыбка – это часть вашей униформы, ребята!

Я бросила взгляд на Арни за второй кассой. Тот закатил глаза. Я его чем-то разозлила? Что, если он больше никогда не будет со мной разговаривать? Что, если он скажет всем, что я чокнутая? Я отвела взгляд.

Охранник отпер двери «Мира гаджетов». За ними никто не ждал. По утрам в воскресенье здесь было тихо. Я попыталась включить свет над кассой. Большая желтая цифра пять не загорелась. Мама всегда говорила, что перегоревшая лампочка – это к неприятностям.

У меня в желудке что-то сжалось. За прошедший год я привыкла к страху. Я боялась каждого знакового для судебного процесса дня – и того, когда стороны произносили вступительные речи, и того, когда я давала показания, когда были объявлены вердикт и мера наказания. Но теперь репортерам было наплевать на то, что Ядовитая Пэтти отправилась за решетку. Никто, кроме меня, не помнил о том, что сегодня первый день ее заключения. Она была бы на свободе, если бы я не дала показания в суде. Я не разговаривала с ней с самого ареста.

Я попыталась представить свою мать – метр шестьдесят пять, крепкого телосложения – в оранжевом комбинезоне. Что, если надзиратели будут ее бить? Или она разозлит опасную заключенную? Что, если ей станет плохо от тюремной еды? Я знала, что должна бы радоваться таким перспективам. Я понимала, что должна ненавидеть свою мать (потому что все постоянно спрашивали меня об этом).

Но я не хотела представлять ее такой, какой она должна была быть сейчас – в сливовых синяках, бледной от нехватки солнца. Мне хотелось помнить ту женщину, что меня вырастила, широкоплечую, с сильными руками, которые могли за несколько минут замесить тесто для хлеба. С волосами, короткими и почти черными благодаря дешевой краске из коробочки. С пухлыми щеками, с носом картошкой и с широкой улыбкой, освещавшей все лицо. Я обожала мамину улыбку, потому что мне нравились ее зубы, белые, ровные и аккуратные, как ее шкафчик с документами. Но больше всего меня восхищали ее бледные зелено-голубые глаза. В них читались внимание и сочувствие. Они излучали доброту и надежность, так что ей даже не нужно было ничего говорить. Когда она сжимала мои пальцы своей мощной рукой и обращала на меня свой аквамариновый взгляд, я чувствовала, что с ней мне никогда не будет одиноко.

– Роуз Голд, верно?

Я снова вздрогнула. Передо мной стоял вылитый диснеевский принц. Я узнала его. Этот парень все время приходил покупать компьютерные игры.

Подросток указал на мой бейдж.

– Ладно, я схитрил. Я Брендон, – сказал он.

Я смотрела на парнишку молча, боялась, что он уйдет, если я скажу что-нибудь не то. Тот не сводил с меня глаз. Может, у меня что-то на лице? Я схватила его покупки, лежавшие на ленте: видеоигру с солдатом, держащим винтовку, на обложке и четыре пачки арахисового «Эм-энд-эмса».

Брендон продолжил:

– Я учусь в старшей школе Дэдвика.

Значит, он младше меня. Мне уже исполнилось восемнадцать и я получила школьный аттестат.

– Понятно, – сказала я, понимая, что нужно добавить что-то еще. Почему со мной вообще заговорил такой симпатичный парень?

– Ты тоже там училась?

Я подняла руку и почесала нос, чтобы прикрыть зубы.

– Я была на домашнем обучении.

– Круто. – Брендон улыбнулся, глядя себе под ноги. – Я хотел спросить, не хочешь ли ты сходить со мной куда-нибудь.

– Куда? – Я уставилась на него в шоке.

Он рассмеялся:

– Ну, типа, на свидание.

Я окинула взглядом пустой магазин. Брендон стоял передо мной, сунув руки в карманы, и ждал ответа. Я подумала про Фила, моего парня по переписке.

– Я не знаю.

– Да ладно тебе, – сказал Брендон. – Честное слово, я не кусаюсь.

С этими словами он перегнулся через прилавок. Между нашими лицами осталось сантиметров тридцать. У него на переносице были крошечные веснушки. От него пахло мылом, которое обычно используют мальчики. Мое сердце пустилось в щенячьи попрыгушки. Может, у меня наконец будет первый поцелуй. Это будет считаться изменой, если я никогда не видела своего парня по переписке вживую?

Брендон подмигнул мне, а потом закрыл глаза. Как у него все так просто выходит? Мне тоже нужно закрыть глаза. Но что, если я промажу и поцелую его в нос вместо губ? Значит, надо с открытыми. Попытаться с языком? В журналах писали, что иногда можно использовать язык. А зубы нет. Зубы нельзя.

Зубы. Я не могла подпустить его так близко к своим зубам. Да и Скотт мог нас увидеть. Между нашими лицами оставалось меньше десяти сантиметров: я сама не заметила, как наклонилась над прилавком. У меня ничего не выйдет. Я не готова. Я резко отстранилась.

– Время неподходящее, – пробормотала я.

Брендон открыл глаза и наклонил голову набок:

– Что ты сказала?

– Я говорю, время неподходящее. – Я задержала дыхание.

Он отмахнулся:

– Да я еще и не предлагал никакое время. Ты что, всегда занята?

Я вообще никогда не бывала занята, но не отвечать же так. Я хрустнула костяшками пальцев и попыталась сглотнуть. Во рту у меня пересохло.

Брендон приподнял брови:

– Хочешь, чтобы я умолял?

Я представила, как проведу следующие сорок восемь часов, заново переживая этот разговор во всех подробностях. Нужно заканчивать, пока я не натворила чего-нибудь. Я заправила за ухо прядь волос, коротких и тонких.

– Извини, – сказала я, глядя на футболку Брендона.

Брендон отступил на шаг от кассы. Его щеки залились краской, а улыбку сменил оскал. Наверное, я все же умудрилась сказать что-то не то. Вздрогнув, я замерла в ожидании.

– Значит, ты слишком занята, изображая, что тебе нужна инвалидная коляска?

У меня упала челюсть. Я тут же прикрыла рот ладонью.

– Думаешь, ты от кого-то спрячешь такие зубы? Они просто уродские. И ты уродина, – прошипел Брендон.

Не плакать, не плакать, не плакать.

– Я пригласил тебя на свидание, потому что поспорил с другом, – добавил он. Будто по сигналу, из-за второй кассы с довольным видом выскочил еще один мальчишка. Мои глаза начали наполняться слезами.

– Это ты-то мне будешь отказывать? – фыркнул Брендон и, держа в руках фирменный пакетик «Мира гаджетов», удалился. Его дружок дал ему пять. Первая крупная слеза скатилась по моей щеке.