Плохой, жестокий, самый лучший - Елена Шолохова Страница 29

Саня слушал вполуха, украдкой наблюдая за Ритой. Удивился, как сильно она осунулась и побледнела. Ещё и стояла как провинившаяся двоечница. Куда девались её блеск, задор, неистребимый гонор?

Когда Ольга Ивановна их отпустила, Рита, не говоря ни слова, направилась к выходу. В дверях Саня тронул её за локоть, она вздрогнула, но ничего не сказала, даже не остановилась. Впрочем, шла Рита еле-еле, так что он пристроился рядом. Пряча волнение, небрежно спросил:

– Ты что, уроки прогуливала?

Она молчала.

– Болела?

Рита покачала головой.

– А вчера зачем приходила?

Она вдруг остановилась, повернулась к нему лицом и взглянула так, что, казалось, на самое дно души проникла.

– С днём рождения хотела поздравить, – ответила она после долгой паузы. Голос её прозвучал глухо, незнакомо.

– И всё? – усмехнулся он.

– И всё.

С каменным лицом Рита пошла дальше по коридору, оставив Саню в смятении.

Он её решительно не понимал. И не узнавал. Словно это совсем другой человек. Нелюдимый, закрывшийся в своей скорби, не замечающий ничего вокруг. Ещё и осунулась, посерела, как после тяжкой болезни, хотя и такой она казалась ему невозможно красивой. Но этот образ никак не вязался с самодовольной бесстыжей дрянью, ликующей, как всё у неё ловко и без проблем сложилось. А именно так он и думал о ней после разговора с Чепурновым.

Все уроки Саня наблюдал за ней, но видел лишь неподвижную узкую спину и опущенную голову. Хоть бы раз Загорецкая оглянулась! Зато теперь уж точно убедился в одном: прав был Серёга Семакин. Она не просто томилась унынием, а казалась по-настоящему, глубоко несчастной и подавленной. Отметил Саня и то, что Игорёк с Ритой не очень-то общался. Точнее, она с ним. Тот несколько раз подступался на переменах, но Рита едва ли отзывалась. А вот на Саню Чепурнов посматривал с досадой и тревогой. Вика тоже время от времени бросала взгляды и что-то нашёптывала Рите.

– Скажи, Загорецкую не узнать? – кивнул на неё Серёга. – Не спрашивал, что с ней?

Саня покачал головой. Думал, может, после школы удастся побеседовать более обстоятельно. Но на пятом уроке в класс заглянул директор и вызвал его. Будь они наедине, Саня бы не пошёл, но при ребятах вставать в позу не хотелось.

– Что надо? – с вызовом спросил он, выйдя в коридор и затворив за собой дверь.

Пётр Алексеевич сделал вид, что не заметил грубости.

– Саша, тебе надо пойти сейчас домой, – взволнованно сказал он.

– С чего это?

– Матери, то есть Надежде Александровне, стало плохо. Она ушла с работы…

– Что с ней?

– Не знаю, сказала, просто плохо. Но ты присмотри и, если что, звони мне в любое время.

Матери и правда нездоровилось. Лежала пластом на диване, бледная, и чуть покряхтывала.

– Что с тобой? – Саня присел возле неё на корточки. – Твой меня прямо с урока отправил.

– Не надо было! Ничего особенного, просто живот вдруг прихватило.

– Давай скорую вызову?

– Да ну! Какая скорая? Болит не сильно, да и уже почти отпустило. Я выпила ношпу и анальгин.

– А где болит-то?

– Да под ложечкой, – мать провела рукой по верхней части живота. – Наверное, съела что-то не то. Но ты не беспокойся, мне уже лучше. Зря Петя тебя вызвал.

Саню покорёжило от «Пети», но сдержался, ничего говорить не стал, пожалел мать. К вечеру и в самом деле боли стихли, мать даже приготовила ужин. Пока ели, пыталась забросить удочку, пойдёт ли Саня завтра в школу. А он и сам ещё не решил, поэтому ответил уклончиво. Ей явно хотелось обсудить это тему, но пришёл Пётр Алексеевич. Саня сразу закрылся в своей комнате. Больная не больная, а смотреть, как она хлопотала вокруг «папаши», было выше его сил. Хорошо хоть тот заглянул не надолго – минут через двадцать Саня услышал, как за ним захлопнулась дверь.

– Чего он приходил? – спросил сердито у матери.

– Просто проведать. Узнать, как себя чувствую. Сказал, чтобы завтра на работу не выходила.

– Ну надо же, какой заботливый!

– Зря ты так к нему относишься. Он хороший человек и тебя любит. Да и меня тоже.

– Но ту семью любит, видимо, больше.

Наутро мать снова чувствовала себя неважно и решила ещё денёк побыть дома, отлежаться, отдохнуть. Саня хотел остаться с ней – мало ли что, но она уговорила идти в школу. Впрочем, слишком долго уговаривать не пришлось: даже сейчас, когда в сердце поселилось беспокойство за мать, его ни на минуту не оставляли мысли о Рите. Правда, из-за препирательств он задержался и пришёл после звонка.

Историк, категорически не терпевший опозданий, вскинулся, готовый отчитать и выгнать нерадивого ученика за дверь, но, увидев на пороге Саню, смолк на полуслове и в замешательстве кивнул, разрешая сесть на место.

Почти следом за Саней в кабинет несмело вошёл Артём Коновалов, и уж на нём-то историк отыгрался, отправив опоздавшего «гулять дальше».

Саня терпеливо высидел все шесть уроков, хотя с десяти должен был выйти в смену у Михалыча. Но позвонил, договорился, что немного задержится. За всё время не выпало ни единого удобного случая подойти к Рите. Вокруг неё постоянно либо вилась Первушина, либо толкался народ. Всего раз Саня застал её одну, когда так же, как накануне классная, их задержала после урока физичка. Но даже подойти к Рите потом не удалось: именно в этот момент его выловил директор и стал расспрашивать о матери. Оставалось одно – перехватить её после уроков.

Из школы Загорецкая возвращалась с Викой. Чепурнов плёлся чуть поодаль в стороне.

«Может, этот урод всё подстроил? И писала не она? Разве это трудно? Создал фейк – и готово. Может, Рита действительно хотела быть со мной?» – вдруг подумалось Сане. Но холодный рассудок тут же погасил разгоравшийся огонёк надежды: «Не будь болваном. Откуда Чепурнов мог узнать обо всём, кроме как от Риты? А сейчас… ну, может, они поссорились, а ты размечтался…»

Вика снова оглянулась на Саню.