О чем весь город говорит - Фэнни Флэгг Страница 29

– Уже сплю, – буркнул старик.

– К нам прибыл Джин Нордстрём, мой бывший ученик.

– Здравствуйте, сэр, – сказал Джин.

Мистер Хендерсен снова что-то буркнул, потом спросил:

– Что это за форма?

– Я военный моряк, сэр. Вернее, был.

– Он погиб на войне, мистер Хендерсен, – сказала Люсиль.

– На какой еще войне?

– На Второй мировой.

– На второй? Значит, была еще одна? И с кем теперь мы дрались?

– С Германией и Японией, – ответила Люсиль.

– С немцами? Вот зараза. Однажды мы им уже накостыляли. Опять, что ли, сунулись? Хотя таких сволочей еще поискать. И с кем, говорите, еще?

– С Японией. Вы что, не слышали наших разговоров о войне?

– Недосуг мне слушать вашу глупую трескотню. Япошки… хм… ну это ерунда. С коротышками валандаться недолго.

– Да, сэр, но их целая прорва, – сказал Джин.

Люсиль решила сменить тему:

– Я давеча говорила, что Джин – самый милый из моих учеников. И родители его, кстати, очень милые люди. Тетя Элнер тоже у меня училась.

– И что, вся эта куча родственников сюда припрется? – проворчал старик.

– Дадим мальчику отдохнуть, мистер Хендерсен. Он с дороги.

Помолчали.

– Мисс Бимер? – окликнул Джин.

– Да, милый?

– Вы слышали, что я женился?

– Нет, дорогой. Девушка местная? Я ее знаю?

– Нет, мэм, она не здешняя. Но вам понравится. У меня и дочка есть. Я еще не видел ее, но, знаю, они скоро меня навестят.

– Вот и хорошо, есть чего ждать, правда?

– Так точно, мэм.

– Давай-ка поспи немного. Ты же, наверное, измотался?

– Да уж.

– Я разбужу, если кто-нибудь придет.

– Спасибо. Я вот поджидаю жену с дочкой, и если вас не затруднит…

– Не волнуйся, у меня чуткий сон. Не просплю. Дам знать, как только они явятся.

– Благодарю.

Джин закрыл глаза и, проваливаясь в сон, успел подумать: в жизнь не поверил бы, если б кто сказал, что я буду покоиться рядом со своей бывшей учительницей.

Его смерть ошеломила город. «Шведская пекарня» не работала, на ратуше приспустили флаг. Он стал первой военной потерей, ранившей почти каждого жителя. Парень рос у всех на глазах. Он подстригал соседские лужайки, доставлял газеты, играл квотербека в футбольной команде. Печаль охватила всех, даже подростков, которые никогда с ним не встречались, но теперь видели его фотографию в витрине булочной. Люди не знали, какими словами поддержать Герту и Теда. И просто оставляли записочки на крыльце – как знак, что они разделяют их горе. Элнер считала, лучше вообще ничего не говорить. Да и что тут скажешь?

Когда Джин уехал в учебный полк, Герта ничего не трогала в его комнате. Все те же картинки на стене, кровать застелена все тем же покрывалом. Казалось, комната ни о чем не ведает и с минуты на минуту ждет возвращения хозяина.

Каждый день Терта сидела в спальне сына и смотрела на его вещицы: игрушечную машинку на столе, модель самолета, подвешенную к потолку, коробку с шариками, сломанного матросика на ниточке. Они не могли вернуть Джина, однако напоминали о днях, когда все было хорошо.

Президент банка Герберт Дженкинс выждал пару недель и скрепя сердце пошел к свояченице. Разговор предстоял тяжелый, для Теда и Герты особенно.

Герберт взял на себя смелость закрыть счет Джина, который тот завел в двенадцать лет. Парень откладывал все деньги, заработанные после уроков и на каникулах. Накопилось почти восемьсот долларов.

Дженкинс попросил Герту и Теда сесть и вручил им чек:

– Я подумал, они вам понадобятся… на что-нибудь.

– Я и не знал. – Тед разглядывал чек. – А точно это деньги Джина? Тут так много.

– Конечно, его. Да еще за столько лет проценты набежали.

Герта взглянула на мужа:

– Деньги пойдут Мэрион. Отдадим ей, когда приедет.

– Она к вам собирается?

– Да, как только малышка подрастет для поездки.

– Вот и хорошо, это возместит ей расходы и прочее.

– Спасибо тебе, Герберт, что озаботился.

– Не за что. Если что нужно, только дайте знать. Ида вам кланяется.

Герберт не сказал, что они с Идой добавили двести долларов. Мало кто знал, но Ида, вопреки всем ее закидонам, бывала почти сердечной.