Жизнь: вид сбоку - Александр Староверов Страница 29

В полицейском участке гордость за беспрецедентную стойкость россиян у меня испарилась и остался только стыд. Наконец разобравшиеся, в чем дело, соотечественники никак не помогали мне его преодолеть. Наоборот, они ни в чем не раскаивались. Мол, тайцы сами виноваты, привезли, не накормили, не объяснили ничего толком, надо было табличку поставить, что это алтарь, святое место, и желательно на русском языке. И потом, что они, собственно, сделали? Ну попробовали по незнанию сакрального яичка, но это же не повод барабаны на головы надевать… О, эта знаменитая русская простота, и не менее знаменитая искренняя обида на весь мир за то, что никто этой простоты не понимает. Сколько бед принесло это качество России-матушке и сколько еще принесет… Русские люди скандалили, требовали консула и угрожали Таиланду атомным оружием. А мне было стыдно, о чем я и поведал на хорошем английском языке офицеру полиции. Я попросил у него прощения за поведение моих соотечественников, не забыв, впрочем, указать на смягчающие обстоятельства в виде абсолютного незнания ими иностранных языков, местных обычаев, а также их абсолютной искренности, не злонамеренности и дикости. Меня с женой отпустили сразу. Что произошло с остальными, я даже боялся узнавать.

* * *

Экскурсии отпадали, Патайю исходили вдоль и поперек. В гостинице невозможно было находиться. Посещение многочисленных магазинов и торговых центров проблемы не решало. Уж где-где, а там русских более чем достаточно. В основном, правда, женщин. Несколько раз мы встречали гренадерских сибирских жен, они бросались на все блестящее и радовались, как хлопотливые вороны. Особенно их привлекали почему-то магазины для трансвеститов. Всяких блестящих штук, перьев, стразов и боа там валялись целые горы, а то, что все это пиршество для трансов, хотя и было написано крупными английскими буквами на вывеске, но сибирячки голов так высоко не поднимали. Узрев манящий блеск растлевающей мишуры, они словно зачарованные шли на свет и пускали из своих приоткрывшихся мясистых губ длинные тягучие слюни. Смотреть на это было и стыдно и смешно. Скорее стыдно. Поэтому шопинг как альтернативное времяпрепровождение тоже быстро отпал. После завтрака мы уходили на пляж соседнего трехзвездочного отеля и наслаждались обществом нищих и мирных европейцев. Больше там наслаждаться было нечем: пляж галечный, дно каменистое, нечищеное, грязное море, не то что у нас… Но спокойствие – самая дорогая вещь в жизни, и мы наслаждались спокойствием.

Близился Новый год, настроения не имелось никакого, единственным чудом, которого мы ждали, являлось окончание нашего отпуска. И мечта выйти из него живыми, здоровыми и желательно с не совсем поломанной психикой. Мы даже почти решили не ходить на новогоднюю вечеринку в отеле. Забаррикадироваться в номере, выпить, накрывшись одеялом, бутылочку шампанского и тихо лечь спать. На всякий случай в ванной… Но капля человеческого достоинства в нас все же оставалась, да и подтверждение поговорки «от судьбы не уйдешь» было продемонстрировано нам в Таиланде неоднократно. И мы пошли…

* * *

Вечеринка начиналась в семь вечера. Забегая вперед, скажу, что это был самый длинный Новый год в моей жизни. Сибиряки категорически отказывались пропускать бой курантов на Красной площади, а он по тайскому времени начинался в восемь. Выйдя во двор гостиницы, я увидел приветливо машущего нам рукой Лампу, рядом с ним сидела уже слегка обрусевшая тайская девушка Лю, перекрещенная Лампой в более привычную ему Любку. Интернациональная пара заняла нам места за столиком. Я сначала засомневался, идти ли, но, оглядевшись, увидел, что у бассейна двухместные столики отсутствовали, а Лампа с Любкой сидели за четырехместным. «Мириться лучше со знакомым злом, чем бегством к незнакомому стремиться», – одновременно вспомнили мы с женой Шекспира и пошли к нашим новым друзьям.

Все оказалось не так страшно, как мы предполагали. Поначалу атмосфера праздника напоминала провинциальный кабак, где собирается местная элита. Элита была, конечно, так себе и состояла в основном из бандитов, похожих на них ментов и вобравших в себя все «лучшее» из предыдущих категорий чиновников, но ее поведение держалось в рамках приличий. Слушали песни Алены Апиной и Маши Распутиной, поднимали тосты за то, чтобы все стояло, цвело и распускалось и еще при этом были деньги, а им за это ничего не было. На сцене выступали факиры, заклинатели змей и шпагоглотатели. В общем, гуляли по-богатому… Не видевший нас пару дней, Лампа с упоением травил байки о своих с товарищами приключениях на таиландской стороне. Приключения в основном заключались в посещениях группой сибирских товарищей многочисленных гоу-гоу в Патайе. Гоу-гоу – это такой тайский стриптиз-клуб, только намного жестче и радикальнее, чем обычно. Где-то на грани акционизма и современного искусства. Я, конечно, и до гоу-гоу осознавал важность женского первичного полового признака в мире. В конце концов, весь мир из этого признака как раз и вышел… Но я даже подумать не мог, что им можно творить такое… Тайские девушки рисовали признаком портреты, пуляли шарики для пинг-понга, удили рыбу из аквариума, ели и даже разговаривали. Да чего там разговаривали… они песни признаком пели!

– Вот видишь, – выйдя из клуба, ошеломленно сказал я жене, – а у тебя через день голова болит…

– Да… – только и смогла пробормотать не отошедшая от шока жена, – это, конечно… Да…

Ну если на нас, искушенных москвичей, гоу-гоу произвело такое впечатление, понятно, что простой сибирский парень Лампа находился в полном ауте.

– Даже Любка так не умеет, – говорил он, захлебываясь, – она обещала научиться, но не умеет пока…

Смакуя мельчайшие подробности, он описывал детали выступления тайских мастериц. Как ни странно, пошло его рассказ не выглядел. Он являлся на самом деле чистым, хорошим парнем, этот Лампа. Просто восхищался возможностями азиатского женского организма и ювелирным владением девушками своим ремеслом. Я думаю, Моной Лизой в Лувре он восхищался бы с тем же посылом. Жена, кстати, моих взглядов на Лампу не разделяла, морщила от его рассказов лоб и затыкала уши. После одной из его историй мы чуть не поссорились. Я заржал как подорванный, а ее замутило, и она убежала в туалет. Вернувшись, отозвала меня в сторонку и заявила, что я точно такое же быдло, как и окружающие меня сибиряки. Я ответил, что за всех не скажу, но Лампа отличный, чистый в своей основе парень и иметь такую же основу, как у него, я совсем не против. На следующий день жизнь нас рассудила. Как всегда, странным и парадоксальным образом…

* * *

С каждым рассказом Лампы и очередной порцией выпитого алкоголя настроение мое ползло вверх. Уже и Алена Апина с Машей Распутиной не казались мне такими вульгарными. А чего, нормальные тетки, родные, свои в доску, русские, заводные такие… И сибиряки эти тоже ничего на самом деле ребята, вон как смешно рассказывают… Только из злого шепота жены я узнал, что стремительно деградирую и превращаюсь в животное. Но я с ней не согласился.

– Не нужно быть снобом, – сказал я ей, икая. – Все беды русской интеллигенции от присущего ей врожденного снобизма. А нужно быть ближе к народу. Вот я, например, уже ближе. Сейчас еще выпью и совсем сольюсь.

– Чо? – не врубился услышавший мою речь Лампа.