За ширмой - Василиса Савицкая Страница 29

И что за вечные дебаты о «долге»? Кто, где и когда прописал кодекс долга и обязанностей мужчины и женщины? Единственное, как по мне, что должен мужчина – не плевать женщине в душу и не топтать там грязными ботинками. Мужчина должен четко знать с детства, что женщина = если не любовь, то, как минимум, уважение. Вот и все, на этом мужской долг заканчивается. Все остальное его личное желание. И если он и будет потакать истерикам, то не долго, а на его голове будет плотная повязка из эластичного бинта с целью сохранить свой мозг.

И я хочу сказать, как по мне, все-таки мужчина и женщина – это два полушария одного целого. Но чтобы создать это целое, нужно трудиться не покладая рук… Ежедневно, ежеминутно и ежесекундно. Как мужчине, так и женщине!

У меня нет шикарных машин, шуб из шиншиллы, огромных букетов из роз и силиконовой груди. И, возможно, милые женщины, после всего сказанного вы сочтете меня «козлом и неудачником»… Но зато у меня есть ежедневное «Спасибо, что ты есть»… и это меня греет. Но если вам этого мало, не читайте весь бред, который я написала, а продолжайте в том же духе.

Люблю вас, и удачи.

Шестнадцать минут

Она сидела ко мне спиной. Я с ужасом смотрел на нее. Все, что я видел, был тонкий силуэт, облаченный в красное платье, длинные прямые волосы и лицо в полоборота. Но я точно знал – она должна умереть. Сегодня ночью я четко видел ее во сне. Буквально в течение получаса она допьет кофе, нервным движением громко поставит чашку на стол, подойдет к барной стойке, доставая деньги, выронит на пол ключи, резкий звук металла о кафель разрежет тишину в этих стенах. Подобрав их, она отдаст деньги официанту и направится к выходу. В дверях она столкнется со старой знакомой, которая позовет ее посидеть с ней пять минут, но она вежливо откажется и выйдет. Как только она ступит на улицу, начнется отсчет – шестнадцать роковых минут. Эту цифру я видел четко во сне. Ровно за это время за три квартала мотоциклист не справится с управлением и вылетит на тротуар, где будет стоять она. Ее не спасут, а он об этом так и не узнает. Он – которого она ждала. Он – которого она любила. Он – с которым она вчера поссорилась. Он – который не пришел.

А он и не собирался. У него масса дел, и он все еще изрядно зол на нее. Он просто решил не идти. Что этим хотел добиться? Проучить, наказать? Если б он проехал вчерашнюю ссору, забыл, забил, судьба пошла по другому витку. Но он был зол. Он был все еще переполнен едким чувством под названием «обида». А то, что на обиженных возят воду, он, вероятно, не знал. Иначе бы в назначенное время он подошел к ней, поцеловал в щеку и они обязательно прошли в ближайшее кафе обсудить все недосказанное вчера. Тротуар оказался бы пуст, и мотоциклист влетел бы в витрину. Битое стекло и сломанная лодыжка – все, чем закончилась бы эта история. А в это время, сидя в уютном полупустом кафе, она бы показывала ему результаты УЗИ. Как же он долго ждал этого! Если б он знал раньше, вообще никогда не обиделся. Их общий ребенок. Какое счастье! От вчерашней ссоры не осталось бы и следа…

Но часы двигались вперед, а его все не было. Она ждала уже десять минут, поглядывая по сторонам в надежде увидеть родное лицо. Стрелки медленно двигались вперед… Минута, три, пять. Решающие пятнадцать минут. Шестнадцатая роковая. Стрелка сдвинулась на следующую минуту… На шестнадцатой минуте ожидания она умрет…

Звук стекла о дерево вернул меня в реальность. Поставив нервно чашку на стол, она подошла к барной стойке. Резкий звук металла о кафель холодом пробежал по моей спине. Подняв выпавшие ключи и рассчитавшись, она направилась к выходу. Я внимательно следил за происходящим, озноб пробирал все тело. Поверить в это было выше моих сил, но все происходило точь-в-точь как во сне. В дверях появилась коренастая брюнетка. Ее пухлое лицо при виде девушки в красном так же, как и ночью, поплыло в улыбке. Она внимательно слушала старую знакомую, которая тыкала толстым пальцем на пустой стол. Я увидел, как она помотала отрицательно головой и собралась выйти. Понимая абсурдность своего поведения, я все же вскочил и стремглав кинулся ей вдогонку. Выскочив на улицу, я резко схватил ее за руку и остановил. Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами, а я смотрел на часы, висящие на столбе.

…Три минуты…

Мы стояли молча. Она не могла справиться с шоком, а я не мог придумать, что сказать. Я считал секунды, пытаясь ускорить их ход.

…Еще пять минут…

Я все так же крепко держал ее, до боли сжимая запястье. В ее глазах была паника. Дыхание прерывалось, из-за этого она не могла выговорить и слова. Из ее уст срывались какие-то обрывки непонятных фраз. Она пыталась выдернуть руку, но от этого я сжимал ее еще сильней.

…Пять минут…

Время тянулось нескончаемо. Я чувствовал, как по спине течет пот.

…Две минуты…

– Вы чокнутый? – наконец, собравшись, выдавила она.

– Пятьдесят семь, пятьдесят восемь, пятьдесят девять… Шестнадцать, – сказал я и разжал пальцы.

И в этот момент за ее спиной, буквально в трех шагах, возле столба, где обычно стоят влюбленные и ждут своих любимых, где сейчас должна была стоять она, раздался оглушительный скрежет тормозов. Мотоцикл на всей скорости вильнул влево, затем вправо и как игрушечный взлетел вверх. Оглушительный рев толпы, разбегающейся в стороны, эхом пронесся над нами. Мы с ней как завороженные смотрели на происходящее. «Игрушка», прокрутившись в воздухе три раза, пролетела рядом с ее плечом в каких-то десяти сантиметрах. Ее волосы взметнулись вслед порыву ветра, который оставил за собой несчастный мотоцикл. Оглушительный звон стекла и вой сигнализации морозом пробрал до костей.

– Там должна была стоять я! – шепотом сказала она и посмотрела на меня в упор полными ужаса глазами.

– Я знаю…

Такая, как ты

На моих похоронах была только я. Когда перестаешь людям о себе напоминать, о тебе, как правило, забывают. Это ни хорошо, ни плохо… Такая психологическая особенность человечества. Я прождала два дня. Знаю… ждать нельзя, но я ждала. Хоть один звонок, хоть одно сообщение… неважно от кого. Не дождалась. На третий день я отключила телефон. Возможности сообщить о моей смерти у сотрудников милиции не было. Телефон выключен, квартира съемная, с соседями не общалась.

***

– Такая, как ты, вообще жить не должна!!! Ты никому не нужна!!! До тебя никому нет дела!!! А с твоим тупым мозгом лучше сразу снотворного пять упаковок, чтоб не мучилась!

«Такая, как я»… про себя повторила я и посмотрела на закрывшуюся дверь. Но возможности спросить «какая, как я» у меня не оказалось. Да и желания особого не было, так, по инерции… диалог продолжить. Но смысл? Услышать дополнительную порцию дерьма в свой адрес? Достаточно и этого. Медленно опустившись на рядом стоящий стул, я закрыла глаза. «Такая, как ты». Эти три слова заполнили мой тупой мозг под завязку, не оставив в нем места другим словам.

«Такая, как ты»…

Какая? Я была обычной… Не хуже, не лучше. Внешность выше среднего, повезло. Фигура в норме, постоянная работа в зале давала результат. Досадное присутствие врожденного оптимизма и веры в лучшее, но это были не мои заслуги – на небе при рождении по ошибке вложили. Мне всегда казалось, что и мозг у меня был не очень тупой. Так, в пределах. Школа на отлично, тонны книг, тренинги по саморазвитию, вечная тяга к новому. Правда, немного нестандартное восприятие действительности, такой вечный взгляд на мир через розовую призму. Детский максимализм и вера в изначальную доброту каждого человека в мои тридцать с лишним меня не покинули, что все чаще мешало мне жить. Я не умела злиться, я не запоминала обиды, я разучилась выяснять отношения. Мой мозг стирал негативные файлы сразу, а точнее, как я поняла сейчас, прятал глубоко в подсознание.