Режиссер. Инструкция освобождения - Александр Гадоль Страница 29

– Ясно, не сечка.

– И не сало. Не только сало, а если сало, то адидасовское. Так что он нормально питается. Я и раньше знал, что он здоровый, но это все знают.

– Здоровый – типа, мышцы?

– Да нет. Кабан. Жирдос откормленный.

– За что он вообще?

– Заказуха. Ему пэже светит. Уже пять лет катается.

– Мокрушник, что ли?

– Да не. Чисто заказы принимал. У них там целая контора была, по мокрому делу. Думаю, он и сейчас на связи. Он здесь, они там. С того и греется.

– И как он вообще? По делюге?

– Хрен его знает. Может, распетляет. Бабла уже немерено вкинуто, а пока ему и так неплохо. Хули? Все есть. Хмырь, курить-варить, наркотики.

– Да. Неплохо устроился.

– Ну, так… Понятно. Он же смотряга.

– Смотряга. И что он решает, этот смотряга?

– Да все.

– Ну, пусть порешает тогда, чтобы шмонов не было.

– Оно ему на хуй не надо.

– Вот именно. Зажрался он, короче. Как считаешь?

– Ну,… в принципе, да.

– Как туда попасть, в котловую?

– Ну, – Конан напряг ум, – надо с мусорами базарить.

– Это сложно? – спросил я.

– Это легко. – Конан улыбнулся.

136

Ветер гулял по району. Подворотен не было. Все одинаковое из-за одинаковых домов. Я был как мышь. Заблудился. Искал не выход, а где погреться и что поесть.

Ресторанный салатик выветрился. Прямые и четкие линии внушали печаль. Бесприютные и пустые окна. Они теплятся, но заглядывать в них неохота. Завидовать тем, кто там живет, тоже не хочется. Стучать и просить погреться – дурацкая затея. Откуда-то я это знал, как знал все, о чем знал.

Спальный район. Они не хотят, чтобы их тревожили. Здесь не живут, а спят. Вся жизнь на правом берегу, в Центре. А на левом спят. На этом районе ничего нет, поэтому такое скудное описание. Мне здесь не нравилось, захотел назад. Подумал, что успею спрятаться здесь, когда припрет, а пока можно и там побыть. Огни домов заманчиво мелькали, деревья, площади, проспекты и разнообразные дома.

Бродил допоздна. Машин не было. Поймал одинокого частника.

– Домой.

Он не понял. Я назвал адрес.

«Ладно, – успокаивал себя, – буду знать на будущее, что в черте города есть такое место, где нет холмов. Потом сюда вернусь, если что».

Подъезжая к дому, увидел стадион. Когда-то я там бегал, а недавно был матч и толпы фанатов обоссали все окрестные подъезды. Я забыл, что давно живу на четвертом холме. На том, где стадион.

137

Котловая хата находилась в самом конце продола. Как бывший дорожник я это знал. Это все знали, но я знал чуточку точнее остальных. Я знал, как построиться с котловой, чтобы малява дошла быстро и без потерь, минуя лишние руки.

Хата приближалась, или я приближался к хате и чувствовал, будто меня кто-то ведет. В голове родился стишок. Его размер совпадал с расстоянием от моей хаты до котловой.

«Забудь добрые силы – их больше нет, а ведет тебя продольный за две пачки сигарет».

Коцнулась брама, как лязгнули железные засовы на цистерне с тухлой водой, и вот я на пороге. Передо мной тормоза – решетчатая дверь. Она тоже должна коцнуть, чтобы я вошел. Сквозь решетки тормозов просматривается хата.

Пантус – почти такой же, как рассказывал Конан. Толстый, лет тридцати, гладкий, без рельефов, но крепкий, накачан твердым жиром. Такой может быть сильным от природы, а не от спорта. Я вошел.

Брама коцнула наоборот. Мерзкий лязг ржавых деталей, покрытых облупившейся зеленкой. Я остался один на один с тем, что будет, а за спиной был выход или вход, смотря с какой стороны смотреть.

Пантус сидел на наре. Он был выше меня. Это заметно. Как любой невысокий, вынужденный делить пространство с высокими, я научился определять истинный рост каждого, как бы кого ни скрутило, сидя или лежа. Это интуитивно, как отличить мужчину от женщины, если они далеко или в виде неясных пятен.

Я заметил, что чай подварен и стоит на трибуне. Большой дымящийся литряк. Их курсонули заранее, что я заеду, и они подготовились, а могли не готовиться и заварить чай по прибытии. Типа, нежданчиком заехал, не ждали и чай не готов. Но чай был готов, черный, густой и грузинский, вовсю дымил, как вареный деготь, и распространял аромат дубильных смол, а значит, они испытывали ко мне хоть каплю уважения. Это приятно, но это может быть ловушкой.

Здесь же, на трибуне, были конфеты. Не какие-то «стеклышки», а ценные, настоящие шоколадные конфеты, сваленные горкой. Из горки выглядывало несколько «трюфелей», завернутых в фольгу, и поломанная на осколки плитка шоколада. Все это запасы, которые для простого чаепития не годятся. Хранят на особый случай.

Ну что ж. Вот он наступил, этот особый случай. Для меня, для них, для всех он будет особым.

138

Что я делал сразу после суда, когда судья сжалился и отпустил меня на подписку? Искал бабло. Первым делом поперся на завод раздобыть цветной металл и получить за него гроши. Тогда это было первое, что пришло в голову. Вот откуда взялись те несколько бумажных денег, которые я разглядывал и завидовал тем, у кого их много.

Холмы с заводскими трубами. Оказывается, я уже там был. Дальше – Ботанический сад. Откуда я знал, что там гуляют онанисты? Сам там гулял. Это было после завода, у меня было дурное настроение, я искал гармонии с природой, а на самом деле хотел спрятаться от людей – и наткнулся в кустах на онаниста.

Первый холм – малолетка, второй – мой офис, третий – больница, четвертый – стадион, пятый – завод, шестой – ботсад. Я был на шести холмах и только сейчас это понял. Не выходя из дома и не вставая с кресла, я падал в бездну. Это конец. На левый берег можно не соваться.

139

– Все, – сказал я.

– Что – все? – спросил малолетка.

– Конец.

– Не понял.

Я ему все рассказал. Все-таки он какой-никакой, а психоаналитик.

– Ну так, понятно, – сказал он, когда я закончил. – У тебя же подписка о невыезде. С подпиской тебе некуда деваться, кроме этих холмов. Город на них стоит. А ты в городе. Волей-неволей будешь по ним ползать.

Я огляделся по сторонам и увидел, что не дома, а в бюджетном кафе напротив бара «Капоне». Передо мной сидел малолетка, запихивался пирожным, запивая молочным коктейлем, и роднее его у меня никого не было.

– Как я тут оказался?

– Да ты вообще лунатик.

– А где твоя банда?

– Клара дома, а эти два не знаю, – сказал он с полным ртом.

Я спросил:

– Что случилось в баре?