Плоть - Дэвид Галеф Страница 29

Суд над Эриком был назначен на пятницу, значит, выйти на свободу — хочет он того или нет — ему придется в субботу. По этому радостному случаю Нэнси уже запланировала на субботу вечеринку, куда намеревалась пригласить всех участников демонстрации. Сидя в тюрьме, Эрик занимался со студентами по почте, проверяя в камере стопки сочинений. Мало этого, он дал другим заключенным почитать Шекспира. Этот автор имел успех, так как у Эрика хватило сообразительности выбрать для сидевших вместе с ним ребят монолог бастарда Эдмунда из «Короля Аира». Вероятно, все парни в тюрьме были, так или иначе, не вполне законнорожденными. Когда я заехал в тюрьму в среду, то застал плечистого Натаниэля за рассматриванием арденовского издания «Макбета». «Он говорит, что любит таинственные истории с убийствами, — сияя бодрой улыбкой, сообщил Эрик, — и я попросил одного студента принести „Макбета“».

Событие это не осталось незамеченным. Старая добрая «Дейли Миссисипиэн» опубликовала на эту тему короткую заметку под заголовком «Препод в тюряге». Здесь была не вся история, да и все изложение показалось мне тенденциозным, так как редактор сэкономил на фактах, но, в конце концов, это же «Миссисипиэн». Как сказал однажды Эд Шемли, съевший зубы в «Ньюсдей»: «Начинаешь понимать, что живешь здесь очень долго, когда читаешь „Миссисипиэн“ и не находишь в этом ничего смешного».

Внутри, как всегда, ответы психолога и страничка комиксов с простейшим в мире кроссвордом. Естественно, большой отдел спорта и новости мужских и женских студенческих организаций. Колонка писем студентов типична: корпоративная гордость, размахивание флагом на футболе и вопрос о девственности. Но самое замечательное — письма в редакцию, от которых отдавало просто несусветным идиотизмом. Эд однажды вывел общую формулу таких писем:

Кому: Главному редактору.

Риторическое вступление.

Не относящийся к делу случай.

Искаженное освещение фактов.

Ностальгические воспоминания о традициях.

Мрачные предсказания на будущее.

Подпись: Выпускник.

Должен признаться, что я читаю «Дейли Миссисипиэн» каждый день и сильно раздражаюсь, когда ее публикация прерывается на каникулы и последнюю неделю сессии. Когда не хватало местных университетских новостей, «Миссисипиэн» перепечатывала сюжеты Ассошиэйтед Пресс: двадцать новых способов применения хлопка, почему, по мнению ученых, толстые счастливее тощих, недавние безобразия знаменитостей — в топку шло все, что попадалось под руку. Я не собираюсь оправдываться. Любой наркоман, подсевший на иглу «Нэйшнл инквайрер», поймет мои чувства. Когда я навестил Эрика в тюрьме, он был обложен несколькими номерами «Миссисипиэн» с обведенными красной ручкой статьями на политические темы. Кажется, узник готовил очередную речь.

Я не стал задумываться над этим — Эрик постоянно работал над своими длинными нудными речами, и тюрьма оказалась для этого самым подходящим местом, так как Эрик не был мадам Дефарж и не умел вязать. Макс, видимо, был все-таки прав: Эрику было уютно в тюрьме. Но мы все же надеялись увидеть его на свободе.

В пятницу днем мне позвонила Нэнси. Обычно в это время звонила злосчастная старуха, и я, сняв трубку, сразу сказал, что Джейми здесь не живет.

— Что? Кто это?

— Дон Шапиро. С кем я говорю?

— Дон, это Нэнси. Кто такой Джейми?

Я тяжко вздохнул:

— Не обращайте внимания, это долгая история.

— Ну хорошо, слушайте…

— Вы о суде?

— Угу. Он состоялся сегодня утром. Заседание открыли и закрыли. Злоупотребление общественной собственностью. Штраф сто долларов.

— Он заплатил?

— Не совсем.

— Вы заплатили? Знаете, не думаю, что это правильно. Эрик сам виноват во всех этих неприятностях…

— Есть еще одна неприятность.

— Что, никто не заплатил?

— Эрик прервал заседание. Он начал говорить, мало того, произнес целую речь. Главным образом о фашизме американской судебной системы. Его предупредили, но он и не подумал заткнуться. Оскорбление суда — два дня.

— Два дня за какую-то речь?

— Дон, он произнес ее со стола.

— О!

— Стол оказался не очень прочным и сломался.

— Гм.

— Судьи добавили ко всему прочему еще и стоимость стола.

— Понятно, — сказал я, размышляя, куда она клонит. — Это означает, что субботняя вечеринка отменяется?

— На самом деле я именно об этом хочу спросить вас. Можно ли из-за одного фарисействующего гостя — какими бы благими ни были его намерения — портить людям вечер?

— Мм, нет?

— Правильно, я тоже так думаю. Поэтому вечеринка состоится, только на ней не будет Эрика. Черт, пусть он сам потом устраивает праздник, если, конечно, когда-нибудь выйдет из тюрьмы. — Она фыркнула, по телефону это фырканье показалось мне лошадиным.

— Ну, если вы так считаете.

— Да, я так считаю. Итак, приезжайте ко мне домой часам к девяти, о’кей?

— Отлично. Нам надо что-нибудь принести?

— Я слышала, что Сьюзен печет замечательные ореховые печенья.

— Правда? Хорошо, она будет просто счастлива. Увидимся в субботу.

Я положил трубку, испытывая непонятное головокружение. Помню, что я пришел на кухню и сказал Сьюзен о печеньях и только после этого рассказал, что произошло. Обычно на вечеринках я веду себя респектабельно, но чувствовал, что завтра могу там что-нибудь натворить. То ли в честь Эрика, то ли в пику ему. Если честно, то я и сам этого не понимал.

Одна из приятных черт штата Миссисипи заключается в том, что вы можете выехать из любого города и через пять минут оказаться на грунтовой дороге посередине неведомого пространства, можно сказать, нигде. «Посередине» — это буквально, ибо стоит вам проехать еще с полмили, как вы упретесь либо в лес, либо в поле. Нэнси жила в конце одной из таких дорог в бревенчатом доме с на совесть заделанными щелями. В отличие от крошечных бревенчатых хижин Новой Англии этот дом был большим и вместительным, здесь был камин и гостиная, в которой можно было стелить ковры и устраивать танцы. В доме был даже второй этаж, но он предназначался, очевидно, для детей или карликов, потому что потолочные балки нависали над полом в трех футах. Джон Финли, высоченный детина, как-то раз ударился головой о стропила второго этажа и чуть не помер от кровотечения. Но это лишь еще раз говорит о том, какие чудесные вечеринки устраивала Нэнси. Три жесткошерстных терьера Нэнси носились по дому, и перемещаться по комнатам здесь было труднее, чем в других домах.

Мы приехали в 9.15. Компромисс между желанием Сьюзен явиться вовремя и моим намерением великосветски опоздать. Только благодаря Сьюзен я не опаздываю на поезда и не пропускаю важных встреч. Мне не помогают ссылки на то, что на Севере просто принято опаздывать на подобные мероприятия. Сьюзен убеждена, что опоздание есть форма грубости, и, возможно, она права. Мне кажется, что здесь, на Юге, пунктуальность все еще считают эквивалентом вежливости, хотя есть и исключения. Например, Джером Хилл пользуется пунктуальностью для выражения враждебности, пунктуальность Макса была совершенно иного свойства: она была проявлением его внутренней пунктуальности и присущей ему во всем точности.