Анастасия. Вся нежность века - Ян Бирчак Страница 29

Утро в гаврском порту. На готовый к отплытию корабль по длинному трапу не спеша, без суеты поднимаются пассажиры. На открытых палубах, особенно на второй, уже довольно много народу. Погода установилась, дождя здесь нет, но пасмурно и ветрено, как бывает в середине октября. Кое-где на асфальте от вчерашнего ненастья остались лужи и темные сырые пятна.

Издали на территорию порта въезжает знакомый черный ситроен. Вид у него после долгой дороги несколько потрепанный. Автомобиль пробирается ближе к месту, где идет посадка, но останавливается довольно далеко, за грузовыми складами.

Немного погодя князь выходит из машины, разминается, оглядывается, закуривает. К машине приближается носильщик с грузовой тележкой, подходит к князю, они о чем-то недолго поговорили, князь кивает, сует ему в руку какую-то бумагу (возможно, багажные документы) и открывает дверцу автомобиля со стороны Анастасии.

Долго, очень долго смотрит на спящую Анастасию, как бы запоминая ее навсегда. Ему жаль ее будить. Но Анастасия зашевелилась, она просыпается. Князь тихонько трогает ее за плечо:

– Просыпайтесь, Анастасия Николаевна, пора на корабль.

Она окончательно пробуждается, приходит в себя, видит над собой его склоненное лицо, и внезапно к ней приходит осознание, что теперь так должно быть всегда. Несмотря на последствия утомительной ночи, ее лицо освещается радостью. Она выбирается из машины, не отпуская руки князя.

Носильщик принимается грузить на тележку то, что было в машине – пара чемоданов, саквояж – вот и весь багаж. Он отъезжает.

Анастасия с удовольствием оглядывается вокруг и снова поднимает глаза на князя – она готова идти на корабль, куда угодно, только бы не разлучаться с ним. Но князь, все еще держа ее за руку, смотрит поверх ее головы, туда, где с другой стороны складов на большой скорости подъезжает черный, забрызганный грязью автомобиль, резко тормозит, и из него выпрыгивают Багаридзе с Васяней.

Они начинают озираться по сторонам, стараясь сориентироваться в обстановке, а у князя уже каменеет лицо. Он пока не отпускает ее руки, но другая рука в брючном кармане уже нащупывает пистолет.

С неестественной деревянной улыбкой очень спокойно, слишком спокойно, он обращается к княжне:

– Поднимайтесь на корабль, Настасья Николаевна, я должен еще немного здесь задержаться. В вашей сумочке все, что нужно – документы, билеты и… остальное. Увидите сами. Идите же, идите скорей!

Он берет ее за плечи, бережно запахивает на ней меховую накидку и, легонько подталкивая, направляет в сторону корабля. Но Анастасия уворачивается, выскальзывает из его рук, поднимает к нему вопросительный взгляд. Они стоят так близко, что слышат дыхание друг друга. Руки князя все еще лежат у нее на плечах.

У Анастасии уже другое, трагическое лицо, она ощущает, что происходит что-то непонятное, опасное и страшное.

– Алексей, – она впервые тихо называет его по имени, словно примеряясь, как оно звучит, и уже громко, в полный голос, продолжает на вскрике: – Алексей, я не пойду без тебя (и это «ты» – тоже впервые), я буду ждать! – Княжна совершенно не понимает, в чем дело, – те двое, только что вышедшие из автомобиля, даже если она их и видит краем глаза, ни о чем ей не говорят, узнать их она не в состоянии.

Князь возвышается над ней, стараясь быть спокойным и одновременно не выпуская из поля зрения тех двоих.

– Да, конечно, но на корабле. Ждите меня на корабле. А сейчас идите, быстро!

Но Анастасия не слушает его, берет обеими руками его лицо – она тоже умеет быть решительной – и твердо произносит:

– Нет!

– Анастасия Николаевна, ваше императорское высочество, поймите меня, я обещал вашему отцу, своему государю, что буду заботиться о вашей безопасности, сколько смогу. И никогда не оставлю вас. Мне здесь необходимо завершить некоторые ничтожные деловые формальности. Прошу вас, идите на корабль! – Он говорит спокойно и решительно и отнимает ее руки от своих щек.

Но Анастасия запястьем, там, где заканчивается тонкая кружевная кремовая перчатка с расстегнутой перламутровой пуговичкой, нарочно касается его губ.

Он издает глубокий вздох, почти стон, и, закрыв глаза, на мгновение задерживает ее руку. Когда он открывает глаза, в них уже нет прежней решимости, одна мольба и нежность.

Внутренним чувством он предвидит свою обреченность и понимает, что больше между ними никогда ничего не будет. В последний раз он смотрит на нее.

– Настя, Настенька, жди меня, – шепотом, как заклинание, как последнюю свою зацепку в этой жизни произносит он, не целуя, но только трогая губами ее запястье.

И она, уже уходя, тоже как заклинание, как обещание, как утешение самой себе, оставляет ему прощальный шепот:

– Я дождусь, конечно, я дождусь…

У него уже нет времени даже проводить ее взглядом, он сразу резко оборачивается по направлению к тем двоим, которых ни на секунду не упускал из виду.

Они видели сцену прощания и быстро, перебежками, приближаются по проходу между ящиками и контейнерами.

Ильницкий отскакивает в сторону, занимает удобную позицию и передергивает затвор…