Девчонки в слезах - Жаклин Уилсон Страница 29

— Даже когда был маленьким мальчиком?

— А ты как думала? Когда я был младенцем, у меня на лице росла чудесная щетинка. Когда стал малышом, появилась премиленькая козлиная бородка. А уж к шести годам выросла целая бородища! Ладно, ладно, давай попробуем ее сбрить!

И он закрашивает бороду. Без бороды лицо смотрится странно голым, но мне нравится.

— Без бороды ты выглядишь гораздо моложе, папа.

— Ты действительно так думаешь? — спрашивает папа, поглаживая свою настоящую бороду. — Гм, может, сбрить ее?

— Посмотрим, что скажет Анна. Может, ей нравится, что ты похож на Деда Мороза.

— Никто не может обидеть сильнее, чем дочь номер один, — говорит папа.

Он делает выпад кистью в мою сторону. Я беру другую, и мы устраиваем мнимый бой. Папа ведет себя как прежний папа. Какое счастье!

Идем домой вместе. Я сразу ложусь спать и оставляю их вдвоем с Анной. Не знаю, удастся ли им разобраться в своих проблемах, но за завтраком они оба очень веселые.

Папа целует Анну в щеку, когда уходит на работу в училище. Поднимаю брови и с удивлением смотрю на Анну. Она краснеет и застенчиво улыбается.

В почтовом ящике полно корреспонденции. За ней бежит Моголь.

— Скучища! — восклицает, просматривая деловые письма и отдавая их Анне. — Почему ты получаешь так много почты, мама?

— Из-за джемперов, дорогой. Может, скоро придется нанять секретаря, чтобы отвечать на все письма. И найдем няню, которая будет следить за тобой после школы, если меня не будет дома. Мне нужно организовать свой быт, — говорит Анна.

Моголь держит в каждой руке по письму.

— Это тебе, Элли, — говорит он. — Это нечестно, почему мне никто не пишет?

— После школы я напишу тебе письмо от кукурузного ковбоя, хочешь? А теперь давай посмотрим мои письма!

Я беру их, и мое сердце начинает сильно биться. Узнаю почерк на каждом конверте. Не знаю, чье письмо открыть первым. Жонглирую ими, а потом открываю письмо Николы Шарп. Быстро просматриваю текст. В конце письма она нарисовала себя в окружении разноцветных фей, которые держат ее за руки.

Дорогая Элли!

Не волнуйся! Мне кажется, что ты самый оригинальный иллюстратор на свете! Очень трогательно, что ты использовала образ мышки, которую придумала твоя мама, — но ты не стоишь на месте, и теперь Мертл — твое творение.

Мне понравились все твои мышки. Я бы хотела увидеть и другие работы. Как ты думаешь, мы могли бы встретиться? Может быть, в летние каникулы ты захочешь приехать ко мне в студию? Я покажу тебе, как нарисовать разноцветных фей, а ты научишь меня рисовать мышку Мертл.

С наилучшими пожеланиями,

Никола Шарп.

— Ура! Никола Шарп пригласила меня к себе в студию, Анна! Она совсем не против того, чтобы я использовала образ мышки Мертл, который придумала мама. Она все равно думает, что я оригинальна.

Вручаю ей письмо. Моголь видит цветную картинку и пытается ее выхватить.

— Осторожней, дорогой! — говорит Анна. — Это особое письмо. Смотри, Никола Шарп нарисовала картинку специально для Элли.

— Мне кажется, Элли лучше рисует, — говорит Моголь. — Нарисуешь мне ковбоя на конверте, Элли?

— Да, обещаю, — отвечаю я и открываю другой конверт. В него вложен очень большой лист из альбома для эскизов.

— Это от Рассела? — спрашивает Анна.

— Наверное.

Дрожащими руками открываю конверт. На листе нарисовано большущее кольцо, на котором выгравировано огромное количество слов «прости». Каждое слово украшено сердечками и цветами. Потребовалось несколько часов, чтобы их нарисовать. Кольцо очень тщательно раскрашено — у каждого цветочка свой оттенок. Красиво блестит золото. Отлично выполнен сияющий синий фон.

Под рисунком Рассел написал:

Элли, родная!

Прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости, прости меня! Не могли бы мы перемотать пленку назад и начать все заново? Сразу после школы я буду в «Макдоналдсе», там, где мы впервые встретились. Буду тебя там ждать, ждать и ждать.

С любовью,

Рассел ххххххххх

— Ну? — спрашивает Анна. — Ему хватило слов для извинений?

— По-моему… да.

— И какие чувства ты сейчас к нему испытываешь?

— Не знаю, — отвечаю я.

Анна мне улыбается.

— А по-моему, знаешь, — говорит она, обнимая меня.

Бегу почти всю дорогу до школы. Заворачиваю за угол — вон идет на работу блондин моей мечты…

— Элли, я надеялся, что мы с тобой опять столкнемся.

— Ну, хоть на этот раз не в буквальном смысле! Кев, огромное тебе спасибо за заботу обо мне в тот вечер. Ты был ко мне так внимателен! А уж я… Прости меня, пожалуйста!

— Нет нужды спрашивать, как ты сейчас себя чувствуешь. Вы с другом… вы снова вместе?

— Почему ты так решил?

— Потому что у тебя улыбка от уха до уха.

Целый день улыбаюсь. Надин и Магда ласково меня поддразнивают. Не могу дождаться, когда кончатся уроки. Звенит звонок. Несусь по коридору.

— Тише, тише, Элли! Собьешь малышей с ног! — кричит вдогонку миссис Хендерсон. — Если бы ты с такой скоростью бегала по хоккейному полю! Все же я очень рада, что ты повеселела!

Улыбаюсь миссис Хендерсон. В конце концов, она не совсем старая карга.

Снова перехожу на галоп. Выбегаю из школы, мчусь к центру города, приближаюсь к «Макдоналдсу» — и там за столом сидит Рассел. Он тревожно оглядывается по сторонам. Волосы взлохмачены, под глазами темные круги. В руках он сжимает альбом для эскизов. Хочу сразу броситься к нему, но заставляю себя прошествовать мимо к прилавку за картошкой фри и кока-колой.

Потом сажусь за столик напротив него и достаю свой маленький блокнот. Начинаю в нем рисовать, пожевывая картошку и потягивая кока-колу. Рисую Рассела. Он тоже рисует. Я рисую, как он рисует меня, а он рисует, как я рисую его. Часто, подняв головы от блокнотов, мы встречаемся глазами. Не могу сдержать улыбки. Рассел улыбается в ответ. Встает и подходит ко мне. Похоже, мы начинаем новую страницу.

Все будет по-другому.

Не так, как прежде.

Может быть, лучше.

Поживем — увидим…

Повесть для среднего школьного возраста.