Девственницы - Банни А. Гуджон Страница 29

— А Тот?

— Она еще маленькая и ничего не понимает. Думает, что я просто толстею. — Дороти опустила ноги в ванну.

Лилли ее остановила.

— Тебе надо полежать так еще немножко, — заявила она.

— Сколько?

— Не знаю. Минут десять, наверное. — Лилли вытерла руки. — Давай вечерком сходим в деревню? В молодежном клубе танцы.

— Не знаю. — Дороти плотно завернулась в полотенце и вспомнила о Крисе. Он на ней не женится. Когда она призналась ему, что беременна, он обозвал ее грязной шлюхой и забрал свою куртку. Она посмотрела на Лилли. — Пожалуйста, никому не говори!

— Конечно, не скажу. Чтоб я сдохла!

— Спасибо.

— За что?

— За лимонад.

— Все нормально, — сказала Лилли, закрывая за собой дверь ванной.

Дирижабль медленно проплывал над ней, высовывая сверкающий нос из-за красной книжной обложки, а потом снова исчезая за книгой и показывая ей серебристый киль. Она раскинула руки — теперь она лежала на спине, как распятая. В густой траве выделялся ее синий халатик. В одной руке она держала книгу, а в другой — букет желтых цветов с головками круглыми, как пуговицы, и яркими, как яичный желток. Букетик пижмы обыкновенной, Tanacetum Vulgare, многолетнего растения.

Дороти наморщила лоб, вспоминая слова из книги о лекарственных растениях, повторяя их про себя, как молитву. Она каждый вечер шептала их перед сном в темной спальне. Начала она с безопасных растений, которые добавляют в салаты или которыми кормят кур.

— Кервель, — шептала она, сжавшись под вязаным покрывалом. — Его нежные листочки пахнут миррой. — Мирру волхвы положили в ясли младенца Христа. — Эстрагон, или тархун, — продолжала она, выключая свет. — Artemisia Dracunculus, по-латыни «дракончик». Считалось, что он исцеляет от змеиных укусов.

Дирижабль еще раз пересек луг, и она оказалась в его тени. Она заложила веточкой нужную страницу и начала медленно жевать желтые головки — цветок за цветком. Они были терпкими на вкус, но не такими горькими, как упругие зеленые стебли. Рот наполнился горькой слюной.

Над березами носились чайки; иногда они присаживались на ветви. Нет для этих птиц ни корабельных остовов, ни свай. Ни мачт, ни скал, на которых можно было бы поспать. Дороти сглотнула слюну и начала читать про пижму — словно рассказывала чайкам сказку на ночь. Да, она, пожалуй, может посоперничать с братьями Гримм.

«Tanacetum Vulgare, свежая или сушеная, в небольших количествах улучшает пищеварение и помогает избавиться от нематод. В больших количествах вредна для здоровья. — Дороти вытерла губы тыльной стороной ладони. — Запрещается принимать во время беременности».

В рощице, где росла пижма, было полно мокричника и крапивы. Крапива была повсюду. Дороти вспомнила, как бабушка учила ее крепко хвататься за стебли — тогда не обстрекаешься. Но крапива всегда жглась.

Субботнее утро. Мама в магазине «Сейнзбериз», а Тот гуляет. Наверное, опять на канале ловит гольянов, подумала Дороти, засовывая в карман халата круглый коричневый орех и терку. Лилли предупредила ее, что сам по себе мускатный орех ничего не даст. Его обязательно надо запить джином.

Она пошла в столовую и открыла угловой шкафчик-бар. Вообще-то Дороти запрещалось что-либо брать отсюда, но, поскольку джин ей совершенно необходим, придется нарушить еще одно правило. Среднее отделение папа обычно называл «коктейльная полка». Мама говорила, что это претенциозно, но папа все равно так ее называл. Дороти потянула дверцу. На верхней полке, отражаясь в зеркальной задней стенке, стояла посуда: стопки с толстым дном, восемь винных бокалов на тонких ножках, маленький кожаный мешочек на кнопке, в котором лежали мерные стаканчики, графин с вишней в «Мараскино» и запечатанный пакетик с коктейльными шпажками. Справа, на нижней полке, находились другие бокалы — синие полупинтовые стаканы, пивная кружка и три пинтовых бокала с прямыми стенками. Слева стояли спиртные напитки: голубой ликер «Кюрасао», который папе подарил кто-то с работы, бутылка хереса, оставшаяся с прошлого Рождества, полбутылки шотландского виски, сифон и рекламный графин джина «Драй Гордонз».

Дороти сняла с полки графин и вынула тяжелую стеклянную пробку. Осторожно налила прозрачную жидкость в пивную кружку, а в графин, чтобы было незаметно, долила содовой из сифона. От содовой джин зашипел, пошел пузырьками, но потом успокоился. На этикетке был изображен кабан, который роется в ягодах можжевельника.

Дороти закрыла дверцу и поднялась на второй этаж. Воду в ванну она налила заранее. Пивную кружку и терку для мускатного ореха она поставила в проволочную мыльницу и стала смотреть, как из крана капают последние капли, покрывая поверхность воды рябью. Настоящая ирония судьбы, подумала она, что вся история тоже началась с воды. Она шагнула в ванну. От очень горячей воды кожа сразу покраснела, глаза наполнились слезами. Она обхватила себя руками и села ногами к крану. Взяла кружку, отпила большой глоток джина. Потом взяла мускатный орех и принялась тереть его на терке. На ладонь ей посыпалась коричневая пыль. Она лизнула ладонь. Похоже на Рождество.

Трава была сырая; из-за того, что вечером шел дождь, чайки рано устроились на ночлег. На аэродроме уже привязали на ночь дирижабль; Дороти слышала, как он рвется вверх, несмотря на канаты. Она закрыла глаза; на внутренней стороне век проступил четкий рельеф красного кабана.

«Мята болотная, мята блошиная. Mentha Pulegium Decumbens, дикорастущий многолетник. В сушеном виде отпугивает мух и клещей. Любит влагу; ее можно найти у прудов и водоемов. Нельзя принимать во время беременности, а также при болезнях почек».

Она посмотрела на картинку. По странице были рассыпаны побеги мяты; красивые лиловые цветочки, похожие на клевер, росли с обеих сторон толстого, мясистого стебля.

Но в роще, полной мокричника и крапивы, не было мяты болотной. Ничего не найти в океане черных пластиковых пакетов, ржавых холодильников, бесконечных остовов старых автомобильных покрышек… В деревенской лавке в отделе пряных трав продавались петрушка, куркума, шалфей и базилик. Даже мускатный орех. А мяты болотной не было.

Дороти встала. Книга упала в пожухлую от августовской жары траву. Она пробежала руками по переду халата, как будто пытаясь определить форму того, что не удастся выгнать. Чайки уже устроились на ночлег на деревьях, но одна птица, моложе других, расправила крылья и несколько раз взмахнула ими в воздухе, как будто думала, лететь ей или нет. Она даже подпрыгнула на суку, но потом снова сунула голову под крыло и затихла.