Приключение на миллион - Питер Мейл Страница 29

Прошло пять минут, но никого, соответствующего составленному им роботу, он не увидел. Может быть, у гориллы проблемы с паспортным контролем? — с надеждой предположил Беннетт. Хорошо бы, его арестовали. Он вздрогнул, когда над ухом раздался женский голос.

— Вас зовут Беннетт, не так ли?

Он обернулся и увидел девушку — высокую, темноволосую, ее брови были подняты в ожидании его ответа.

— Ну что же вы? Это вы или не вы?

Беннетт кивнул, не сразу придя в себя от удивления.

— Да, я Беннетт, а вы-то кто?

— Меня зовут Анна Херш. Где ваш черный костюм? Вы не похожи на обычного головореза.

— Господи помилуй, так вы?..

Девушка улыбнулась, видимо, его удивление позабавило ее.

— А кого вы ожидали встретить? Дядю Винни из Бронкса? Вам что, По ничего не сказал?

— Нет, велел просто приехать в аэропорт и ждать с газетой в руках.

Улыбка исчезла с ее лица.

— Да, он любит играть в такие игры. — Она покачала головой. — Ничуть не изменился.

Беннетт все еще пребывал в состоянии легкого шока. Он глядел — вернее, откровенно пялился — на эту красотку, которую получил вместо ожидаемого чудовища. Ее волосы были почти черными и удивительно блестящими. Впрочем, она была подстрижена под мальчика. Белки глаз были такими белыми, что казались голубоватыми, и этот контраст еще больше подчеркивался темно-карим цветом радужки. Длинноватый изящный нос, полные, твердо очерченные губы и смуглая кожа. Одета в джинсы, белую футболку и старенький кожаный пиджак. Ростом она была почти что с Беннетта.

— Ну как? — спросила она. — Удовлетворены?

— Ох, простите. Вы правы, я действительно ожидал кого-то вроде дяди Винни из Бронкса. — Беннетт взял себя в руки и попробовал заставить свой голос звучать по-деловому. — Ну что же, давайте заберем ваш багаж.

Девица кивнула на небольшую тряпичную сумку, — лежащую у ее ног.

— Это все. Я не планирую пробыть здесь долго.

Они выехали с территории аэропорта, и Беннетту удалось втиснуться в стремительно несущийся поток машин, направляющихся в сторону Ниццы. Его голодный желудок урчал в унисон с мотором, и Беннетт вдруг понял, что в последний раз нормально ел в своей обитой войлоком камере еще вчера днем. Он взглянул на Анну.

— Послушайте, я просто умираю от голода. Вы не возражаете, если мы остановимся и позавтракаем?

— Конечно, нет. Я уже забыла вкус французского кофе — не пила его целую вечность. — Она повернула голову и подставила лицо солнечным лучам.

Беннетт гадал, почему она совсем не нервничает. Может быть, она знает что-то такое, чего не знает он? В любом случае ее беспечность оказалась заразительной, и Беннетт почувствовал, как его утренняя тоска постепенно рассеивается. Он решил не думать о возможных ужасах, ожидающих его в будущем, и сконцентрировался на настоящем. Тем более что на дороге ужасов хватало. В отличие от расслабленных жителей Монако, французские водители, казалось, имели что-то очень личное против его «мерседеса». Они изо всех сил мигали ему фарами, сигналили и всячески пытались обогнать его, протискивая свои облезлые маленькие недоразумения в сантиметре от его сияющих бортов и прыгая из ряда в ряд, как стая обезумевших кузнечиков. Беннетт всегда думал, что французским водителям не хватает третьей руки: одна рука им нужна, чтобы держать сигарету, вторая — чтобы показывать неприличные знаки другим водителям, ну а третья — чтобы крутить руль. С некоторым облегчением он наконец свернул на Променад дез Англе и занял очередь в череде едва передвигающихся машин, ползущих по узким улицам Старого города.

Они нашли столик под зонтиком у одного из баров, расположенных рядом с рынком, и сделали заказ. Анна сняла пиджак, вытянула ноги и потянулась, как кошка на солнышке, обхватив тонкой рукой спинку стула.

— Ну, рассказывайте, — сказала она. — Вы ведь не работаете на По постоянно? У вас для этого слишком интеллектуальный вид. Как же вы с ним связались?

Беннетт вкратце пересказал ей свою историю, начиная с объявления в газете и заканчивая похищенным портфелем и запиской от Сюзи. Анна потягивала свой кофе с молоком и успела съесть почти половину багета с ветчиной, который Беннетт заказал себе.

— Ну вот и все, — закончил он, подзывая официанта. — А сейчас у меня нет выбора. По настроен очень серьезно, и я думаю, мне несдобровать, если я попытаюсь сбежать.

Анна кивнула:

— По — человек серьезный и не любит проигрывать. К тому же у него есть влиятельные друзья по всему миру, можете мне поверить. За пять-десять тысяч долларов они и родную мать готовы похоронить. — Она посмотрела на пустую тарелку Беннетта и расплылась в улыбке. — Кстати, хорошие сэндвичи. Очень рекомендую.

Он заказал себе еще один сэндвич и два кофе.

— Похоже, вас не очень-то огорчает необходимость работать на убийцу-психопата. Сами-то вы кто — наемный убийца? — Он склонил голову набок и еще раз оглядел ее. — Прекрасная у вас маскировка — ни черного костюма, ни оборванных ушей, ни даже выглядывающей из-за пояса рукоятки револьвера. — Он нахмурился. — Правда, я замечаю некие криминальные тенденции, проявляющиеся в поедании чужих завтраков, но в остальном вы вполне сойдете за хорошо воспитанную, образованную юную даму. Скажем, библиотекарша на отдыхе или что-то в этом роде. Девушка, на которую можно без опасения оставить свою собачку.

Анна одарила Беннетта долгим взглядом. Официант принес свежий кофе и новый сэндвич, который Беннетт крепко ухватил обеими руками.

— Боже, а я и забыла, какой англичане учтивый народ и как щедро сыплют комплиментами. — Она освободила кубик сахара от бумажной оболочки и обмакнула его в кофе, наблюдая, как он меняет цвет. Беннетт заметил, что на ее пальцах с коротко остриженными, ухоженными ногтями не было колец. Она отпустила сахар, и он медленно провалился сквозь молочно-пенную поверхность.

— Что же, теперь моя очередь рассказывать, так?

— Конечно, всегда полезно узнать хоть немного о человеке, с которым собираешься работать, — образование, профессиональные навыки, семья, религиозные убеждения, группа крови, хобби и увлечения…

— О’кей, о’кей, достаточно. — Она бросила на него взгляд. — А вы знаете, что на вас надета часть вашего бутерброда?

Беннетт смахнул крошки с подбородка и рубашки и наклонился вперед, приготовившись слушать.

— Вы знаете Нью-Йорк? — Беннетт кивнул. — Так вот, я родилась и выросла на Риверсайд-Драйв. Папа был преподавателем в Колумбийском университете, а мама сидела дома, обо всех беспокоилась и варила куриный бульон. Я росла хорошей, послушной еврейской девочкой. Думаю, мои родители надеялись, что я выйду замуж за дантиста и поселюсь на соседней улице, но я всегда мечтала о путешествиях. Правда, по инерции поступила в колледж, но на второй год бросила учебу и сбежала в Париж. В первую же неделю я устроилась в модельное агентство, начала курить сигареты «Житан» и носить только черное. Обычное дело. А затем встретила одного человека. Он был французом и к тому же фотографом, а это самая ужасная из всех возможных комбинаций. Его эго было ростом не меньше, чем этот дом. — Она мельком взглянула на соседний дом, поежилась и отхлебнула кофе. — И ко всему. прочему, он баловался кокаином. Все, что мы зарабатывали, прямиком выдувалось через его нос. К тому же я поняла, что работа модели не для меня. Уж слишком это было просто — надо было только не забыть оставить мозг дома и успевать переодеваться в течение трех секунд, больше ничего от меня не требовалось. В общем. я почувствовала, что пора сваливать из Парижа. Тогда мне пришло в голову, что, может быть, пришло время отдать долг предкам. В конце концов, я же еврейка и нахожусь как раз рядом с Израилем. Заеду, думаю, к Стене Плача, найду свои корни, пошлю папе открытку из Иерусалима. Мы в Штатах сами не свои до корней. Вот так я и оказалась в армии.