Фигурек - Фабрис Каро Страница 29

74

25 декабря. Рождество. Я просыпаюсь под кухонным столом, на полу, в варежках, в каждом ухе по обмылку, ноги привязаны к столу магнитофонной лентой. Слегка приподнимаю голову и вижу такой хаос, что к горлу подпирает уже невыносимо. Может стошнить прямо на пол. Кидаюсь в туалет.

Когда я, мокрый и с неприятным ознобом по всему телу, наконец выпрямляюсь, то сразу замечаю прямо напротив, над унитазом, надпись, сделанную красным фломастером: «Марко Поло тебе в жопу!»

Что делать? Пытаюсь отыскать в жуткой свалке, в которую обратилась моя квартира, хоть какую-то одежду и тут же выскакиваю за дверь, чтобы ни минуты больше этого не видеть.

На улице обнаруживаю, что уже одиннадцать с хвостиком. Думаю, что надо бы отправиться на праздничную трапезу к родителям, но не знаю, хороша ли эта мысль. С трудом себе представляю, как смогу выбежать из-за стола, чтобы поблевать, когда подадут матушкину индейку с каштанами — она вполне вероятна сегодня и вообще-то отменно вкусна, хотя и чересчур ежегодна.

Улица какая-то на удивление живая для следующего дня после праздника, хотя, может быть, это я на удивление мертв. Подумав, решаю, что все совершенно естественно: недаром же существует Фигурек — он может заполнить любую брешь. Наверное, к Рождеству они получили указание — скажем, заказ от муниципалитета — поддерживать хотя бы минимум жизни каждое мгновение: зажигается такой сигнальный огонек, такой знак подъема по тревоге там, где календарь провисает, — а ну-ка все на улицу…

Многие прохожие странно на меня смотрят, некоторым я в ответ подмигиваю: дескать, мы из одной семьи. В ответ они смотрят на меня еще страньше — тоже понятно: Великая Тайна. Один дядька просит у фонтана милостыню, ух как отлично он играет свою роль, вот интересно, он специализируется именно на попрошайничестве или завтра встанет во главе какой-нибудь мультимедийной конторы. Ну, кидаю ему монетку и шепчу: «Классно работаешь!» — нищих все-таки не часто благодарят за восхитительные представления, которые они дают.

Каждая супружеская чета сочла сегодня нужным надеть подходящие по оттенку и фасону пальто, они бережно держат на весу кто букетик цветов, кто сласти в пестрой коробочке. Я их тоже приветствую и благодарю за отличную работу — весьма сдержанную и весьма тонкую игру. Ничего не скажешь, Фигурек превосходно делает свое дело. Сколько часов пришлось рыться в горе карточек и анкет, чтобы составить вот такую парочку? Где они смогли найти столь гармонирующих друг с другом особей? Во-о-он те, например: посмотришь на них — кажется, лет пятнадцать женаты, а ведь, вполне возможно, они впервые увиделись нынче утром. Импровизация в чрезвычайных обстоятельствах. Нет, правда, ребята из Фигурека ни в чем не уступают пожарным, им тоже следовало бы продавать календари — уверен, все бы прекрасно получилось.

Посреди улицы четверо подростков, обнявшись и размахивая полупустой бутылкой шампанского, поют рождественские песни и, хотя уже в приличном подпитии, очень вежливо желают прохожим веселых праздников. Вероятно, муниципалитет хотел этим подчеркнуть, что молодежь любит погулять, и это понятно — в их-то возрасте, ничего противозаконного тут нет, зато — обратите внимание: юные граждане нашей прекрасной страны не утеряли ее моральных ценностей.

Я решаю подбодрить подрастающее поколение и демагогически показываю: молодцы, ребятки, так держать, на большой, — хотя крайний левый играет вроде бы хуже трех остальных, очень уж бледный мальчишка и довольно вялый, только ведь, с другой стороны, нельзя же требовать от труппы, чтобы она состояла из одних гениев, кастинги ведь тоже небезупречны.

Тошнота потихоньку меня оставляет, уступая место приятной неге, уходит усталость — возвращается энергия, и остатки опьянения властно требуют какого-никакого выхода. Устремляюсь в бар на той стороне улицы, облокачиваюсь на стойку и заказываю шипучку из тех, от которых начинает казаться, будто твой желудок изнутри чистят железным скребком. Вдоль всего «прилавка» подпорченными мясными тушами торчат пьянчужки из Фигурека — у каждого в руке стакан красного, у каждого по сигарете, дым столбом… Ничего не скажешь, производит впечатление. Эти убогие выглядят натуральнее натуральных. Где они только выловили таких? Даже у бомжей из приюта Святого Антония взгляд куда более живой. Ни дать ни взять — неудачники высшей пробы, подонки из подонков, выродок на выродке.

Мне кажется, одного из них я уже где-то видел. Вот только где, когда? Слежу за ним боковым зрением, напрягаю изо всех сил память, но никак… никак… да и впрямь — что возьмешь с нейронов, когда они в таком состоянии… И вдруг меня осеняет. Иду к нему. Старикашка в кепке, на вид лет семьдесят, и до того хилый, невзрачный и скрюченный, что можно подумать — перед тобой не человек, а комок бумаги, смятой и забытой на табурете.

— Простите, это не вы недавно хоронили жену?

Он поднимает на меня глаза, вернее, я догадываюсь, что «это» — там, внизу — глаза.

— Вы ее знали?

— До похорон не знал. Но церемония была просто замечательная, ни к чему не придерешься. И вы вели себя восхитительно, все было до слез безупречно, нет, правда, восхитительно. И ничего наигранного, ни единой никчемной слезинки, никакого бесполезного шума, все изящно, тонко… другие ведь склонны переусердствовать во всем… Поздравляю от души!

Он меня благодарит, несколько растерянный, я дружески похлопываю его по спине, допиваю свою шипучку и снова окунаюсь в холодок Рождества.

Чуть ниже по улице замечаю другого фигуранта, он, собирая подаяние, поет «Like a Rolling Stone» Боба Дилана [46], сам себе аккомпанируя на гитаре, сплошь украшенной наклейками «Долой ядерную энергию!», «Нет войне!», «Не дадимся СПИДу!» и «Прекратите истязать детей!». Ну просто очень неприятное зрелище!

Неприятное для Фигурека. Если не знаешь, куда девать фаната Боба Дилана, лучше не ставить его на всеобщее обозрение — или уж помещать среди учителей-манифестантов, чтобы его заглушили слоганы с призывами остановить размножение вшей.

75

Мать открывает мне дверь — и в этот самый момент я понимаю, что подарка-то у меня нет. Вылетело из головы. Напрочь. Начинаю оправдываться, одновременно ее целуя: понимаешь, я вот подарок-то забыл дома, мозги, должно быть, совсем уже набекрень, пьеса забирает все силы, Танина нога никак не желает выздороветь, — ну, ничего, я обязательно принесу в следующий раз, надеюсь, вам это понравится… Мама удивляется моей бороде, и мне нужно несколько секунд, чтобы понять, о чем речь, и вспомнить: три дня не брился.

— Ну да, это Таня захотела, говорит, что трехдневная щетина мне очень идет.

В столовой брат разливает аперитивы. Увидев меня, он с наигранным испугом восклицает: «Ах-ах! В дом забрался клошар!» Анна меня целует и желает веселого Рождества, но, целуя и желая, ненароком касается меня грудью, и я чувствую, что начинается эрекция — я вообще легко возбуждаюсь на следующий день после попойки, скорее всего, в каком-нибудь медицинском учебнике можно найти этому объяснение.