Папина дочка, или Исповедь хорошего отца - Диана Чемберлен Страница 29

Мы разделись с рекордной скоростью, и на полу гостиной, в квартире, где отец держал меня взаперти именно для того, чтобы не дать этому произойти, мы предались самому безумному, неистовому сексу. Это было неожиданностью, так как мы собирались в этот день на пикник и наш ланч уже лежал упакованный в сумке на кухне. Мы должны были вернуться домой до прихода с работы моего отца. Мы не планировали такого потного, жадного, до потери дыхания, слияния наших тел. Какой восторг снова быть с Тревисом! Я обвила ногами его талию, чтобы глубже ощутить его в себе. Ковер обжигал мне плечи. «Мне все равно, все равно, все равно!» — думала я. Все, что имело для меня значение, — это снова быть в объятиях Тревиса.

Когда мы кончили, мы долго лежали обнаженные, обнявшись. Тревис неожиданно рассмеялся.

— Забудем о Джордан-Лейк и останемся здесь, — предложил он.

Это были его первые слова с того момента, как он вошел в квартиру.

— Да, да! — согласилась я.

— У нас будет пикник прямо здесь, на полу.

— Да, — снова отозвалась я. Но есть мне не хотелось. От одной мысли о сэндвичах с сыром и индейкой, приготовленных пару часов назад, меня подташнивало. Я никак не могла отдышаться. Я лежала тихо, ожидая, пока пройдет тошнота. Мне не хотелось, чтобы Тревис знал, как мне плохо. Мне не хотелось испортить то, что только что произошло.

— А, черт! — Он хлопнул себя ладонью по лбу.

— Что?

— Презервативы. Я оставил их в машине. Я не ожидал, что ты так на меня набросишься. — Он снова засмеялся. — Как думаешь, это ничего?

Я хотела сказать, что все в порядке, но у меня не хватило дыхания, чтобы выговорить эти слова. Тупая боль пробиралась в мою грудь, запуская длинные пальцы в спину. А к этому еще и тошнота! Я чувствовала, что меня сию минуту вырвет.

— В ванную, — проговорила я, пытаясь сесть.

Я почувствовала, как рука Тревиса обняла меня, и это было последнее, что я запомнила, прежде чем провалилась в темноту.

Я очнулась в машине «Скорой помощи». Это было знакомое мне ощущение, не первый раз меня везли в больницу. Выла сирена, и кто-то прижимал к моему лицу кислородную маску. Мне показалось, что рядом со мной сидит Тревис, я видела расплывчатые очертания его бледного лица. Я приподняла к нему руку, но кто-то выжал всю жизнь из моей груди и легких, и мир снова исчез, прежде чем я успела его коснуться.

Много дней спустя отец сидел у моей постели. Глаза мои были закрыты, но я знала, что он здесь. Он осторожно убрал волосы с моего лица, и я почувствовала, как любовь стекает с кончиков его пальцев. Когда я открыла глаза, он наклонился и, обхватив мою голову своими большими руками, поцеловал меня в лоб.

— Привет, детка, — сказал он. — Как ты себя чувствуешь?

Я пожала плечами, я не знала, как себя чувствовала. Меня опутывало столько проводов и трубок, что мне казалось, все то, что в меня через них вливали, не давало ничего чувствовать.

— Я надеюсь, ты понимаешь, почему я запрещал тебе видеться с Тревисом, — сказал он. — Это было не из жестокости, Робин. Он не понимал, насколько ты хрупкая. Он тобой пользовался. Теперь ты понимаешь?

Я кивнула, потому что это было легче всего. У меня не было сил для борьбы. Он говорил так тихо. Так спокойно. Если отец и был на меня сердит, он этого не показывал. Я подумала, что он уже излил весь свой гнев на Тревиса. Одна из сестер мне все рассказала — как он угрожал убить Тревиса на пороге приемного покоя. Он назвал моего возлюбленного насильником и сказал, что обратится в суд, если тот не отстанет от меня. Мысль, что отец знал, что связывало нас с Тревисом, казалась мне унизительной. Без сомнения, все его угрозы — просто пустые слова доброго человека, опасающегося за свою дочь. И все же, лежа там, слабая и опутанная проводами, я думала о том, как мы сможем возобновить наши отношения. Отец будет следить за каждым моим шагом. Выйдя из больницы, я написала Тревису по электронной почте, что мне лучше. Чтобы он ни в чем не обвинял себя. Я отправила письмо и стала ждать. Целые часы прошли без ответа. Часы перешли в день. День — в два. Два — в неделю. Когда неделя превратилась в месяц, я поняла, что потеряла Тревиса. Я пыталась ему позвонить, но он сменил номер, а нового в справочнике не оказалось. Быть может, он решил, что я не стоила того беспокойства, которое ему причинила? Или он боялся моего отца? В любом случае я его не осуждала. Я знала одно: его нет, и в моей жизни образовалась огромная пустота, которую никому никогда не заполнить.