Время секонд хэнд - Светлана Алексиевич Страница 29

…Но чем дальше, тем больше Горбачев напоминал проповедника, а не генсека. Стал телезвездой. Скоро всем надоело слушать его проповеди: «назад к Ленину»… «скачок в развитой социализм»… Возникал вопрос: а что тогда у нас построено – «недоразвитый социализм»? Что у нас… (Пауза.) Я помню, что за границей мы видели другого Горбачева, там он мало напоминал того Горбачева, которого знали дома. Там он чувствовал себя свободным. Удачно шутил, четко формулировал свои мысли. А дома интриговал, лавировал. И от этого казался слабым. Болтуном. Но слабым он не был. И трусом тоже. Все это – неправда. Холодный и искушенный политик. Почему два Горбачева? Будь он дома откровенным, как «за бугром», его бы «старики» в момент раскусили и съели. Есть еще одна причина… Он… я так думаю… давно перестал быть коммунистом… уже не верил в коммунизм… Тайно или подсознательно он был социал-демократом. Особо не афишировалось, но все знали, что в молодости он учился в Московском университете (МГУ) вместе с лидером Пражской весны Александром Дубчеком и его соратником Зденеком Млынаржем. Они дружили. Млынарж написал в своих воспоминаниях, что когда им прочитали на закрытом партсобрании в университете доклад Хрущева на Двадцатом съезде, они испытали такое потрясение, что всю ночь бродили по Москве. А утром на Ленинских горах, как когда-то Герцен и Огарев, поклялись всю жизнь бороться со сталинизмом. (Пауза.) Вся перестройка оттуда… Из хрущевской оттепели…

…Мы уже начинали эту тему… От Сталина и до Брежнева во главе страны стояли руководители, которые воевали. Пережили время террора. Их психология сложилась в условиях насилия. Постоянного страха. Не могли они забыть и сорок первый год… Позорное отступление Советской армии до Москвы. Как в бой солдат отправляли со словами: оружие добудете в бою. Людей не считали, а патроны считали. Нормально… Логично, что люди с такой памятью верили в то, что для победы над врагом надо клепать танки и самолеты. Чем больше, тем лучше. Вооружения в мире накопилось столько, что СССР и Америка могли убить друг друга тысячу раз. А оружие продолжали клепать. И вот пришло новое поколение… Вся горбачевская команда – это дети военных лет… В их сознание впечаталась радость мира… маршал Жуков, принимающий парад Победы на белом скакуне… Уже другое поколение… и другой мир… Первые не доверяли Западу, видели в нем врага, а вторые хотели жить, как на Западе. Конечно, «стариков» Горбачев пугал… Пугали его разговоры о «строительстве безъядерного мира» – прощай, послевоенная доктрина «равновесия страха», о том, что «в ядерной войне не может быть победителей» – значит, сворачиваем «оборонку», сокращаем армию. Первоклассные военные заводы станут кастрюли выпускать и соковыжималки… Так, что ли? Был момент, когда высший генералитет находился в состоянии почти войны против политического руководства. Против Генсека. Ему не могли простить потерю Восточного блока, наше бегство из Европы. Особенно из ГДР. Даже канцлер Коль был удивлен нерасчетливостью Горбачева: нам предлагали огромные деньги за уход из Европы, он отказался. Удивляла его наивность. Русская простота. Так хотелось ему, чтобы его любили… чтобы французские хиппи носили майки с его портретом… Интересы страны сдавались бездарно и позорно. Армию выводили в лес, в русское поле. Офицеры и солдаты жили в палатках. В землянках. Перестройка… как война… это не было похоже на возрождение…

На советско-американских переговорах по разоружению американцы всегда получали то, что хотели именно они. Ахромеев описывает в книге «Глазами маршала и дипломата», как шли дебаты по ракете «Ока» (на Западе ее именовали СС-23). Ракета новая, ни у кого больше такой не было, и американская сторона имела цель ее уничтожить. Но под условия договора она не попадала: уничтожению подлежали ракеты средней дальности от 1000 до 5500 км. и меньше – от 500 до 1000 км. Боевой радиус «Оки» – 400 км. Советский Генштаб предлагал американцам: что ж, давайте по-честному – запретим все ракеты в диапазоне не с 500, а с 400 до 1000 км. Но тогда американцам пришлось бы пожертвовать своей модернизированной ракетой «Лэнс-2» с дальностью 450–470 км. Долгая закулисная борьба… В тайне от военных Горбачев лично принял решение об уничтожении «Оки». Именно тогда Ахромеев сказал свою знаменитую фразу: «Может быть, нам сразу попросить политическое убежище в нейтральной Швейцарии и не возвращаться домой?». Не мог он участвовать в развале того, чему отдал всю свою жизнь… (Пауза.) Мир стал однополярным, теперь он принадлежит Америке. Мы стали слабыми, нас тут же задвинули на периферию. Превратили в третьеразрядную, побежденную страну. Во Второй мировой войне мы победили… Третью мировую проиграли… (Пауза.) Вот он… ему это было невыносимо…

…14 декабря 1989 года… Похороны Сахарова. На улицах Москвы тысячи людей. По милицейским сводкам, от семидесяти до ста тысяч. У гроба стоят Ельцин, Собчак, Старовойтова… Американский посол Джек Мэтлок написал в своих мемуарах, что присутствие этих людей на похоронах «символа русской революции», «главного диссидента страны» для него было закономерным, а удивился он, когда «увидел немного в стороне одинокую фигуру Маршала С. Ахромеева». При жизни Сахарова они были враги, непримиримые оппоненты. (Пауза.) Но Ахромеев пришел попрощаться. Из Кремля никого, кроме него, там не было… и из Генштаба…

…Дали немного свободы, и отовсюду сразу вылезло мурло мещанина. Для Ахромеева, аскета и бессребреника, это был удар. В самое сердце. Он не мог поверить, что у нас может быть капитализм. С нашими советскими людьми, с нашей советской историей… (Пауза.) У меня до сих пор перед глазами кадры: как по госдаче, где Ахромеев жил с семьей из восьми человек, бегает белокурая девица и кричит: «Посмотрите – два холодильника и два телевизора! А кто он такой, этот маршал Ахромеев, чтобы у него было два телевизора и два холодильника?» Сегодня молчат… ни звука… А все прежние рекорды по части дач, квартир, машин и прочих привилегий давно побиты. Роскошные автомобили, западная мебель в кабинетах, отдых не в Крыму, а в Италии… У нас в кабинетах стояла советская мебель и на машинах мы ездили на советских. Носили советские костюмы и ботинки. Хрущев из шахтерской семьи… Косыгин из крестьян… Все, как я уже говорил, с войны. Опыт жизни, конечно, ограниченный. Не только народ, но и лидеры жили за «железным занавесом». Все жили, как в аквариуме… (Пауза.) Опять же… может, это частная вещь, но послевоенная опала маршала Жукова была связана не только с ревностью Сталина к его славе, но и с количеством вывезенных из Германии ковров, мебели, охотничьих ружей, хранившихся у него на даче. Хотя все это добро влезло бы в две легковушки. Но большевик не может иметь столько барахла… По нынешним временам смешно… (Пауза.) Горбачев любил роскошь… В Форосе ему построили дачу… Мрамор из Италии, плитка из Германии… песок для пляжа из Болгарии… Ни один западный лидер не имел у себя ничего подобного. Крымская дача Сталина, если сравнить ее с горбачевской, напоминала общежитие. Генсеки менялись… особенно их жены…

Кто защищал коммунизм? Не профессора и не секретари ЦК… а ленинградский преподаватель химии Нина Андреева бросилась защищать коммунизм… Много шума наделала ее статья «Не могу поступиться принципами». Ахромеев тоже писал… выступал… Говорил мне: «Надо давать сдачи». Ему звонили по телефону, угрожали: «военный преступник» – это за Афганистан. Мало кто знал, что он был против афганской войны. И не вывозил из Кабула алмазы и другие драгоценные камни, картины из национального музея, как другие генералы. Его постоянно травили в печати… За то, что мешал «новым историкам», которым надо было доказать, что у нас ничего не было, позади – пустыня. И Победы – не было. А были заградотряды и штрафбаты. Войну выиграли зэки, это они под пулеметами дошли до Берлина. Какая Победа? Забросали Европу трупами… (Пауза.) Армию унижали и оскорбляли. Разве могла такая армия победить в девяносто первом? (Пауза.) И разве мог ее маршал это пережить?…