Шоколадный папа - Анна Йоргенсдоттер Страница 29

«Но я должен».

«Нельзя, нельзя, я не хочу, не уезжай, пожалуйста!»

«Я должен ехать, меня ждет жена, я обязан вернуться!»

«А как же твои желания?»

«А желания я спрячу на самое дно. Надо уметь чем-то жертвовать».

«Но почему?»

Он просто уезжает, так и не дав ответа. По-прежнему чувствуя ее запах — даже сейчас, во сне.

Но сцена на пирсе — самая тяжкая.

Ничего не происходит. Они просто сидят. Рядом. Делятся друг с другом своими секретами — и даже если бы они заметили Андреа, то лишь рассмеялись бы, шаловливо толкая друг друга: никакого молчаливого участия. Пряди волос на лбу Ирены. Рука Каспера убирает их, чтобы смотреть ей в глаза.

«Она мой хороший друг. Я люблю тебя».

«Ты моя жена. А она пусть просто останется со мной».

Почему? Почему — вот вопрос на все ответы. А ответов нет. Таких, какими они должны быть: постижимые, непоколебимо истинные.

* * *

Когда звонит телефон, она слышит по голосу Каспера, что это Ирена. С Иреной его голос становится мягким, обволакивающим: такой нежный, такой подкупающий, — и Андреа пытается понять, где же настоящий Каспер: тот, что остается с ней, или тот, что достается Ирене. Что из этого — он? Когда он бывает самим собой? Андреа никогда не слышала, чтобы он говорил с ней так, как сейчас, обращаясь к Ирене. Это ужасно! Андреа и гонит прочь, и жадно вбирает в себя этот голос, эти тайны. Они как редкие бабочки: можно поймать руками, воткнуть в тельце иголку, подписать… но у нее не получается. Андреа слышит не все! Она кричит и хлопает дверями, кричит и хлопает, пока Каспер не прекращает мурлыкать. Он кладет трубку, но легче не становится. Он разочарованно смотрит на нее, а она — сплошное больное тело, слишком большое: ему не хватает места! Больное от черноты, от нечистот.

— Ну и?.. Как дела у Ирены?

— Не очень, — произносит он, отвернувшись, каким-то баюкающим слащавым голосом: сразу видно, что ему промыли мозги. — Ирене нелегко, — говорит он и смотрит в сторону, вдаль: он где-то далеко. КАК БУДТО АНДРЕА ЛЕГКО! Он рассказывает. Он что-то рассказывает, что-то безумное. Что Ирену изнасиловали — это же ужасно, Андреа становится стыдно, что она… Но потом он добавляет, что парень, который это сделал, — приятель Ирены, что она не может заявить на него в полицию, потому что вообще-то он неплохой человек.

— Ты что, не понимаешь, что это полный идиотизм? — шипит она в ответ, а Каспер все еще держит в руках белый телефон (из спальни), как будто Ирена по-прежнему там, как будто он обнимает ее.

Но он не замечает никакого идиотизма в словах Ирены. Никогда нельзя знать наверняка, что другие люди чувствуют в глубине души, считает он. Какие ужасы стоят у них перед глазами.

— Что ты имеешь в виду?

— Ты ее не знаешь.

— А ты знаешь?

— Она мой друг.

Проклятые бредни, проклятая девка! Андреа ничего не понимает, внутри одна мантра, пароль: «Лишь бы ее не было». Она застряла: ни туда, ни сюда, она ходит по кругу. Крутись, Андреа! Но Андреа не хочет. Она отказывается принимать этого нового человека, который вдруг поселился внутри у Каспера. Ее Каспера.

* * *

Андреа на кухне: ждет, когда Каспер положит трубку; они говорят уже целый час, и Андреа больше не в силах подслушивать, пытаться понять слова, обращенные не к ней. Она зажимает уши, закрывает глаза, видит перед собой Карла с собранными чемоданами на пороге. Видит, как Лувиса лежит на постели, уткнувшись в подушку. В те времена ее лица было так мало: только розовые губы и голубые тени для век. И еще спина и руки — собрать и вымыть посуду, принести сумки из магазина.

Андреа видит себя в будущем: жена моряка с длинными руками, широкой спиной, горестным взглядом. Каспер в дальних странах, вечно в пути. Скрипичные пальцы ищут новых приключений.

Сцена на пирсе — это не ее воспоминание. Внезапно появляется Ирена. Ирена — цвет его мыслей, как музыка, как путешествия, а Андреа — что-то серое и мрачное, она ковыряет его счастье острыми пальцами.

Неужели ты хочешь лишить его этого? Что же ты за похититель счастья? Андреа знала, что эта мысль возникнет. Ей нечего ответить. Только стыд и самобичевание. Страх и мысли о шоколаде. Ее злобные глаза, злобные уши все перевирают, злобный нос вынюхивает улики на одежде Каспера.