Психодел - Андрей Рубанов Страница 29

Маша Монахова трижды ходила замуж, но главным мужчиной ее жизни был папа. Маша росла в атмосфере любви, музицировала, посещала хорошую платную школу, где на каждого педагога приходилось по десять-двенадцать учеников, а не по тридцать пять, как в школе обычной. Утром от подъезда Машу забирал микроавтобус. Но папа Монахов был не глуп, он вкладывал в дочь не только деньги, но и душу. Опытный мужчина, он знал ответы на любые вопросы, если они не касались школьной программы. Это был известный тип родителя-прагматика. Если бы Маша родилась мальчиком – папа сам отвел бы дитя в бордель на следующий день после восемнадцатого дня рождения.

Найди себе нормального парня, говорил папа, и живи, радуйся. В постель сразу не ложись, но и не бойся ее. Вообще ничего и никого не бойся. Ты моя дочь, я тебя люблю и всё для тебя сделаю. И пусть твой парень будет такой же. Любит и всё делает. На то мы и мужики.

Парни Маше нравились, ей вообще нравилось жить, она росла счастливой девочкой, папа ею гордился. Он оплатил ей учебу в Финансовой академии и на восемнадцатилетие хотел подарить машину, но Маша заявила, что такого дорогого подарка принять не может, а касательно машины – на это дело сама заработает. Папа прослезился. Кстати, особенных денег у него не водилось, он вкладывал в дочь, а в ее маму – свою жену – не вкладывал, в семье на этой почве начались нелады, особенно когда ребенок вырос и его игрушки подорожали. Конкурировать с мамой за деньги папы Маше показалось унизительным, и она вышла замуж, в девятнадцать лет, за однокурсника, сына замглавы администрации одного из отдаленных моногородов.

По любви, да. Мила гуляла на свадьбе и сама видела.

Маша стала Шурупова. Жаль, что не Шарапова. Фамилия ей не нравилась, но замглавы администрации жестко стоял на своем.

На втором году брака муж однажды побил Машу, за тягу к веселью и неумение вести хозяйство. Маша была оскорблена и шокирована, она не знала, что так бывает. Позвонила папе. Ответ был коротким: немедленно приезжай. Мы твоя семья, мы не дадим тебя в обиду. Ты моя дочь, и я тебя люблю. А твоего балбеса – урою.

Маша собрала вещички в чемоданчик и вернулась к папе. Спустя двое суток муж приехал с повинной и сказал: я ее муж. Но папа ответил: какой ты на хер, муж, исчезни. И муж исчез.

Обошлось без детей, развелись тихо.

Следующий год Маша осторожничала, твердо обещая себе и подруге Миле, что замуж выйдет не скоро. На дворе ХХI век, люди нормально обходятся без штемпеля в паспорте, и вообще – жила б я сейчас Машей Шуруповой и чего? Но осторожность надоела, и вдруг Маша обнаружила себя в объятиях бывшего одноклассника, ныне владельца апартаментов в жилом комплексе «Алые Паруса», без определенных занятий. Бывший одноклассник оказался джентльменом и предложил Маше руку и сердце при первом же положительном результате теста на беременность. Маша согласилась, главным образом из страха перед будущим, беременность смутно пугала ее, как третья мировая война или глобальное потепление; расписались скромно, вдвоем, папа узнал только задним числом и очень обиделся, но дочь сказала: пафос не в моде, папа, ты еще с прошлой свадьбы долги не раздал. Папа прослезился и подарил молодым двенадцать соток по Киевскому шоссе. Фамилию Маша оставила свою. А спустя месяц поняла, что не готова к материнству, и тайно сделала аборт. Мила пыталась отговорить подругу, но не получилось. Узнав, что ребенка не будет, муж очень расстроился и неделю не появлялся в «Алых Парусах» – его видели то в клубе «Бэллз» на Большой Полянке, то в клубе «Голодная Утка» на Пушечной, всё время с девками, – когда он вернулся, Маша сказала ему всё, что о нем думает, выслушала ответ и позвонила папе. Немедленно возвращайся домой, сказал папа, мы никогда не дадим тебя в обиду, твоя комната всегда ждет тебя. А этот идиот пусть засунет свои «Алые Паруса» себе в задний проход.

Маша собрала вещички в три чемоданчика и вернулась в отчий дом.

Развелись тихо.

В тот период Мила много критиковала подругу. Имела право. Она сочиняла за Машу все рефераты и курсовые, на экзамены и зачеты ходили вместе, садились рядом, Мила дружила с цифрами и без проблем успевала решить оба задания. Что ж ты, так и будешь бегать к папе после каждого скандала? – спрашивала Мила. Папа же не вечный. Маша смеялась и отвечала: ты не понимаешь. Папа – вечный! Эти все – слабаки, а папа настоящий мужчина. Что ж ты тогда со слабаками спишь, спрашивала Мила. А других нет, отвечала Маша и хохотала.

Одно время они даже снимали на двоих квартиру. Но Маша вела настолько бодрый образ жизни, что Мила, тоже весьма бодрая девушка, не потянула темпа и вскоре сбежала: переехала к молодому человеку, практически первому попавшемуся, и оставила подружку среди куч белья, а также пепельниц, забитых окурками тонких сигарет, залежей компакт-дисков и прочего хаоса. Маша была очень хаотичное существо.

Она обедала в компании старинного приятеля, ужинала с хорошим знакомым, один поклонник оплачивал ее счета за мобильную связь, другой звал в Тунис. Папа подкидывал карманные деньги, Мила сочиняла курсовые. Адреса клубов, куда девушек пускали бесплатно, были известны. Оставалось ждать получения диплома и устройства на работу в непыльное место.

В непыльном месте – то был банк, разумеется, – оказалось весело. В Машу влюбился коллега по работе. Замечательный юноша, на год моложе ее, в меру бодрый, талантливый биржевой трейдер, знавший наизусть лучшие места из книги М. Чекулаева «Опционная торговля и феномен волатильности». Юноша был красив, не пил и не курил, мечтал купить шато и жить не ниже трех тысяч метров над уровнем моря, зарабатывая игрой на Форексе. От такого серьезного юноши Мила и сама бы не отказалась, на почве волатильности они бы славно поладили – но Монахова успела раньше. Биржевой юноша социально происходил из нижнего слоя общества и ничего особенного предложить своей девушке не мог – только море любви, цветы и планы на будущее, но предлагал так красиво и решительно, что Маша ответила взаимностью. Новый друг швырнул к ее ногам десять тысяч евро сбережений, прокатил в Лондон и в Мексику, где и сделал предложение под звуки серенады, исполняемой обкуренными марьячи. Отказаться было невозможно. Маша стала Кузнецова.

Спустя полгода муж обнаружил растрату всех семейных денег и долги по трем кредитным карточкам, Маша отвечала бодро и дерзко, и муж, уроженец города Кимры, обломал об нее веник. Маша позвонила папе. Немедленно возвращайся, сказал папа, мы твоя семья, мы тебя в обиду не дадим. Маша собрала вещички в четыре чемоданчика, но сбежать помешал муж. Возвращаюсь к родителям, объявила Маша. Моя семья меня поддержит. Дура, сказал муж, твоя семья здесь. Где я. Поняла или объяснить?

Пришлось папе выезжать лично. Но биржевой трейдер – профессионально хладнокровный паренек – был краток. Ты кто, спросил он. Я ее отец, ответил папа. И чего тебе надо, спросил биржевик. Дочь забрать, сказал папа. Назад, домой. Ее дом тут, сказал уроженец города Кимры. Она теперь не твоя дочка, а Кузнецова жена, так что иди отсюда. Сами разберемся. И больше носа в нашу жизнь не суй. Тоже мне, папа. Я тебя урою, пообещал папа. Делай что хочешь, ответил муж, а создашь проблемы – будем решать в соответствии с действующим законодательством. Папа полез в драку и получил в челюсть, но дочь, зайдя сзади, обрушила на голову мужа жидкокристаллический телевизор «Самсунг» диагональю в двадцать один дюйм и выиграла схватку за папу и за себя.