Укротить ловеласа - Дарья Сойфер Страница 29

К поцелуям Надя относилась как к неизбежному ритуалу, дани традициям. Вроде формул вежливости. Дать парню, который тебе нравится, аванс. Гарантию, если угодно, что он не зря тратил свое время. Поставить метку избранного.

С Платоном же все вышло наоборот. Во-первых, ему Надя никаких авансов не задолжала. Потому что время из них двоих тратила она. Во-вторых, он ей не нравился как мужчина. По крайней мере, она была в этом свято убеждена. Но он поцеловал ее – и в голове щелкнул рубильник, а свет здравого смысла погас.

Никаких мыслей. Ни единой, самой завалящей. И даже о том, зачем это происходит, как Надя до такого докатилась, как оттолкнуть, чем ударить, – ничего. Темная пустота – и в ней – яркие неоновые вспышки ощущений.

Тепло. Щекотно. Приятно. Мурашки. Дрожь. Тело как будто свое – и в то же время чужое, слишком уж много непонятных и незнакомых чувств. Жажда. Острая такая, колючая, почти болезненная. А еще тяжесть, тугая и плотная, как влажная глина.

Надя утратила связь с реальностью. И это, как ни странно, не пугало, а вызывало эйфорию, почти счастье. Словно плетешься целый день под палящим солнцем, линия горизонта колеблется в жарком мареве, во рту пересыхает, и каждый вдох приносит обжигающую боль. Даже собственное туловище кажется неподъемным. А потом вдруг – обрыв, и внизу под ногами – море. Лазурное и бликующее, ласковое и манящее. Прыжок – и прохладные воды смыкаются над головой, а живительная сила струится по венам. И вот она, невесомость. Блаженство.

Каким-то чудом, цепляясь за Платона, как за единственный буек, привязанный к настоящему, Надя осознала, что он подхватил ее на руки и куда-то несет. Что-то шепчет, щекоча дыханием ухо. Лифчик, неясно, когда расстегнутый, болтается на честном слове, мимо мелькают стены коридора, дверь в спальню… Что-то похожее на тревогу заскреблось было изнутри, но Платон положил Надю на кровать, стянул с себя футболку, расправил мускулы, как античный атлант, удерживающий перекрытие.

Никогда еще она не видела его вот так, снизу. И очень близко. И никогда еще он не смотрел на нее так жадно и восхищенно. Нет, она миллион раз видела этот взгляд, но прежде он был направлен на других девушек. И Надя все гадала, почему они с такой легкостью сдают оборону? Подумаешь, улыбнулся, подмигнул, поцеловал… А теперь вот поняла. И уже не такой смешной показалась ей супруга нефтяника: Надя, пожалуй, и сама сейчас пожирала Платона глазами, как моряк после дальнего рейса. Хотелось царапать рельефную мужскую грудь, попробовать на вкус, по-вампирски впиться зубами в широкое плечо…

Борьба со стыдом была короткой. Стоило Платону расстегнуть пуговицу на джинсах, обнажив узкую полоску темной поросли, Надя бросилась на него голодной тигрицей, лихо опрокинула на лопатки и уселась сверху, склонилась, целуя, впитывая, собирая губами все вкусы и запахи, чтобы никому больше не досталось.

– Ауч! – Платон внезапно поморщился и изогнулся, а Надя пристыженно отпрянула.

– Я… Боже… Я сделала тебе больно?… – она поморгала, старательно фокусируя взгляд. Вместе с четкостью зрения вернулась совесть, а та мгновенно подтащила за собой панику.

Только что они просто разговаривали на кухне, только что Надя убеждала Платона, что он – последний мужчина, с которым бы она связалась в здравом уме и трезвой памяти. И вот она уже бесстыже елозит сверху, как дешевая стриптизерша, лобызает плоды его диет и тренировок, забыв о приличиях. Сколько раз она презрительно фыркала в адрес мужиков, которые ценят только внешность! Так неужели и сама оказалась падкой на выпуклые мышцы и пухлые губы?

– Прости… – Надя закрыла лицо ладонью, прячась от действительности. Наверное, так чувствуют себя жрицы любви во время полицейских рейдов. – Не стоило мне…

– Нет! – Платон обхватил ее талию и силой удержал на себе. – Даже не смей извиняться! Мы, может, поторопились, но это должно было случиться! Просто колет что-то…

Он сунул руку под поясницу и извлек маленький блестящий предмет, который показался Наде смутно знакомым. Она бы, может, и не придала этому значения, если бы Платон тут же не сжал кулак и не сунул находку в карман. Явно ведь прятал, никаких сомнений!

– Что это? – Надя застегнула лифчик, который Платон умелыми музыкальными пальцами умудрился вывести из строя прямо сквозь блузку.

– Да ничего, ерунда, – он снова потянулся к ней.

– Как скажешь, – Надя склонилась над ним и поцеловала в губы. Но на сей раз контроль над ситуацией она не утратила, напротив, сделала все, чтобы выбить Платона из колеи. И как только она почувствовала, что он дрожит от возбуждения и алчно шарит по ее телу, опять подбираясь к лифчику, Надя резко залезла в карман Платона и крепко ухватилась за что-то металлическое. Извлекла на свет, поднесла к глазам… И комната пошатнулась. Теперь Надя вцепилась в Платона не из страсти, а просто чтобы не упасть.

– Это ее сережка, – заторможенно произнесла она, слезая на пустую половину кровати. – Ларионовой.

Не узнать это украшение было невозможно. Еще вчера во время фотосессии Надя наблюдала, как вычурные серьги покачиваются в ушах Ольги, пока она позирует на камеру. Не какие-нибудь банальные колечки или золотые ниточки-висюльки, которые может носить каждая вторая девица, не обремененная вкусом. Нет, вычурное сверкающее нечто, доступное только оперным дивам и модницам из Южной Америки.

– Я все объясню, – Платон сел на кровати и виновато поднял брови.

– А знаешь, не надо, – Надя встала и отшвырнула сережку, будто на ней было урановое напыление. – Ты мне ничего не должен.

Она подошла к зеркалу, призвав остатки достоинства. Внутри все клокотало и жгло, к горлу подбирался ком, но внешне Надя выглядела на удивление спокойной. Поправила прическу, будто ничего не случилось, приблизилась к отражению, проверяя макияж. Не было бы в комнате Платона, Надя бы и сама поверила, что это обычный будний день, а она всего лишь собирается на работу.

– Может, хватит? – Платон соскочил с постели и в два шага оказался возле нее. Обхватил за плечи и силой развернул к себе лицом.

– Что-то не так? – дежурным деловым тоном осведомилась она.

– Ты прекрасно знаешь, что да! Ты только что хотела меня, даже не спорь!

– Да, – призналась Надя честно. – Ты отлично целуешься, у тебя огромный опыт. Никто с этим и не спорит.

– Дело не в этом, – Платон стиснул зубы, и на его скулах зашевелились желваки.

– А по-моему, как раз в этом, – Надя заставила себя посмотреть ему прямо в глаза. – Ты – привлекательный мужчина, у меня давно никого не было. Наверное, ты был прав, все из-за вчерашнего неудачного свидания с Вадиком.

– Не смей им прикрываться! Это касается только нас с тобой!

– Нас? – Надя удивленно вскинула брови. – Нет никаких нас.

– Правда? – Платон прижал ее к себе. – Минуту назад ты так не думала.

– Я просто забыла, с кем имею дело, – она оттолкнула его изо всех сил и одернула блузку.