Содружество Султаны - Джин П. Сэссон Страница 29

— Омар, извини меня за мои необдуманные слова. В глазах Аллаха нет бесполезных людей. И если Фаддель не против твоего ухода, пожалуйста, живи в нашем доме.

Лицо Омара тут же вновь засияло.

— О, господин, о моем отсутствии в том дворце сокрушаться не будут. Однажды я отправился в путешествие на четыре месяца с одним гостем из Таифа, и, когда вернулся, оказалось, что моего отсутствия ни хозяин Фаддель, ни его жена даже не заметили. — Омар с горечью продолжил: — Мне слуги рассказывали, что слышали, как Фаддель и Халида выражали надежду, что я, наверное, умер где-нибудь под кустом. Они скупились даже меня кормить, а много ли еды требуется моему маленькому телу. — Он провел рукой по своим парчовым штанам: — Хозяин Фаддель отказался купить мне нормальную одежду. Поэтому-то, господин, на мне этот старинный наряд из моего далекого прошлого.

Карим доброжелательно улыбнулся:

— Омар, в нашем доме у тебя будет вдоволь еды. И я скажу Мухаммеду, чтобы он помог подобрать тебе новую одежду. Если ты будешь жить у нас, ты должен одеваться соответствующим образом.

Омар посмотрел на меня, а затем снова перевел взгляд на Карима.

— Хозяин, Господь внял моим молитвам! Я знал, что у такой хорошей женщины, как ваша жена, должен быть такой же замечательный муж.

Я покосилась на Карима в надежде, что он согласится с похвалой в мой адрес, но он промолчал. Он лишь похлопал Омара по спине и сказал ему:

— Друг, только прошу тебя, никогда не называй меня хозяином. Ни один человек не может быть хозяином другого человека. Обращайся ко мне, пожалуйста, принц Карим.

Омар кивнул:

— Это старая привычка, от которой нелегко избавиться, но я постараюсь, принц Карим.

Улыбнувшись, Карим откинулся на подушки дивана и попросил прислугу принести нам чай.

Меня поразило, что страшный гнев моего мужа так быстро улегся, умиротворенный этим маленьким человечком. Я тут же вспомнила, как всего несколько часов назад Омар ободрил меня, и поняла, что этот евнух обладает невероятной успокаивающей энергией. Я по-новому взглянула на Омара. Кто знает, может быть, он окажется нежданным даром для нашей гиперактивной, страшно эмоциональной семьи?

Карим ласково посмотрел на Омара:

— Омар, расскажи мне немного о своем прошлом. Я был уверен, что последний евнух в Саудовской Аравии умер несколько лет назад.

Омар оживился.

— С большим удовольствием расскажу обо всем, о чем вы ни попросите, — сказал он с воодушевлением.

Я засмеялась. Я уже успела заметить, что Омар обожал рассказывать истории, стоило его только попросить.

Он выпрямился и очень естественно, бережно поддерживая свои шаровары, уселся на диван, скрестив ноги. Когда он поднял голову и посмотрел на Карима, его взгляд был уже где-то далеко, и он начал повесть о своей жизни:

— Я мало помню о Билад ас-Судан, называемом «земля черных», но я точно знаю, что племя, к которому принадлежала моя семья, было племенем кочевников-скотоводов. Мы двигались за дождем и сочной травой.

То были дни, полные опасностей. Многие африканские вожди тесно сотрудничали с мусульманскими работорговцами, захватывая и продавая в рабство своих же людей. Каждая мать племени боялась, что ее детей могут в любой момент украсть. Как сейчас, вижу перед собой добрые карие глаза моей матери, когда она смотрела на меня, и помню ее строгие наказы, чтобы я далеко не уходил от соплеменников. — В грустных глазах Омара отразилась боль. — Но я был маленьким и глупым и ослушался свою мать.

Цель каждого молодого человека племени — стать хорошим охотником. Мальчишки сызмальства собирали камни и метали их в птиц или в маленьких зверюшек. И я делал то же самое, и вот однажды, собирая гладкие камни, я по глупости отошел слишком далеко от соплеменников. Только я прицелился в животное, как вдруг меня кто-то схватил сзади и потащил прочь. И больше я никогда не видел матери. — Даже по прошествии стольких лет Омар смахнул слезу при воспоминании о ней. — Но это было давно, очень давно.

В комнате воцарилась мертвая тишина. Мне было невыносимо жаль того мальчика, которого забрали у матери, и этого человека, которому не дали прожить ту жизнь, ради которой он был рожден.

Омар снова заговорил, очень тихо, не глядя ни на Карима, ни на меня.

— Я был не одинок в моих несчастьях. Многих мужчин, женщин, детей увели из их деревень, из их племен. Нас связали вместе и погнали через всю страну к Красному морю. Этот переход длился много дней и ночей. Когда наконец мы добрались до Красного моря, египтянин-христианин встретился с нашим начальником. Они тихо разговаривали о пленниках — молодых мужчинах. Среди рабов началась паника, когда мы услышали, как этот мужчина сказал, что мальчики будут лишены трех самых ценных даров. Не имея понятия, о каких трех дарах идет речь, я не очень-то протестовал, когда меня вытащили из шеренги пленников и отвели в сторону.

Испытывая неловкость, Карим прервал Омара:

— Извини, Омар. — И повернувшись ко мне, сказал: — Султана, пожалуйста, пойди на кухню и попроси приготовить закуски.

Я поняла, в чем дело. Карим не хотел, чтобы я оставалась в комнате, когда Омар будет детально рассказывать, как его кастрировали. Согласно предрассудкам нашего консервативного саудовского общества, мое присутствие при таком разговоре было неуместным. При этом Омара и за мужчину-то не считали. Бедный Омар прожил печальную жизнь, не зная даже, кто он. Он не был ни мужчиной, ни женщиной, хотя его статус был ниже, чем статус мужчины, но все-таки выше, чем женщины.

Я не возражала против предложения Карима, хотя уже настроилась услышать страшные детали кастрации Омара. Я знала, что, когда мы останемся одни, Кариму самому захочется мне все рассказать. Но мне не терпелось услышать этот рассказ теперь. Я решила подслушать все за дверью.

— Да, конечно, — ответила я, вставая и выходя из комнаты. Я поспешила на кухню и попросила повара приготовить закуску: сыр, фрукты и какие-нибудь сладости.

Выйдя, я тут же тихо подошла к двери, ведущей в гостиную, и встала за нею.

Омар все говорил, и вскоре я поняла, что главного я не пропустила.

— …человек был хорошо подготовлен для выполнения своих обязанностей. Его бритва была острой, и, не осознав еще, что все это значит, я вдруг лишился своих трех мужских достоинств.

Карим громко ахнул:

— Безусловно, эти люди своими действиями презрели слово Аллаха!

— Аллаха в тот день было нигде не найти, — с тоской сказал Омар, — хотя к нему постоянно взывали все мальчики, которых подвергли этому жестокому испытанию.

Я слышала, как тяжело вздохнул Карим.

Омар вспоминал все детали своего тяжкого испытания:

— В открытую рану, где ранее был пенис, вставили трубку, чтобы канал не закрылся. У меня было страшное кровотечение, но оно остановилось, когда помощник этого человека вылил на мою рану кипящее масло. — Омар хмыкнул. — Он подарил мне мои гениталии в банке, когда я лежал, корчась от боли. Много лет я хранил эту банку с ее содержимым, но пятнадцать лет назад какой-то злой шутник украл ее у меня.