Чтение с листа - Елена Холмогорова Страница 28
Чтение с листа - Елена Холмогорова читать онлайн бесплатно
В итоге все уладилось: был выбран гроб, какое-то покрывало, пресловутые белые тапочки, сговорено время и место кремации. Солнце теперь стояло высоко и заливало жаром всю комнату.
– Ирина, водички холодненькой хотите? Или сока из холодильника?
– Спасибо, с удовольствием.
– А вы давно так работаете? – Сергей Николаевич поймал себя на том, что не смог произнести название ее профессии.
– Два года.
– Трудная, наверное, работа, столько горя видите.
– Ваши коллеги на «Скорой», я думаю, не меньше.
– Но все-таки у врачей бывают и радости. – Он как-то осмелел, девушка ему нравилась, да и любопытство разбирало. – Извините, а что за цифры вы называли по телефону, если не секрет, конечно.
– Это мой личный номер в компьютере – 0232, а то в Москве знаете, сколько ритуальных агентств, в каждом не один человек работает.
– А зачем так много?
– Все кушать хотят. А потом есть обычные, как наше, есть подороже, а есть элитные.
– А что можно в вашем деле получить за большие деньги, кроме красивого гроба и роскошного катафалка?
– Ой, много всего. Например, бальзамирование на любой срок, посмертная коррекция прижизненных повреждений с использованием новейших достижений некрохирургии, похороны на коммерческих участках лучших, в том числе давно закрытых, кладбищ.
– А зачем бальзамирование надолго?
– Ну, допустим, цыгане. У них, знаете, положено, чтобы вся семья попрощалась с умершим, а родственников сами понимаете, сколько, пока найдут, где они там кочуют, пока приедут…
– Говорят, кладбищенский бизнес очень прибыльный. Вот на кладбище, где похоронен мой отец, в самом центре, куда сходятся все аллеи, была огромная клумба. Так недавно ее срыли и похоронили там целую банду, погибшую в междоусобной разборке.
– Не знаю. Там свои порядки и хитрости, наверное. Хотя рабочие, как выясняется, – дефицит. Но вот недавно был анекдот просто. Хороним на одном старом московском кладбище. Покойный – нестарый человек, семья в горе. И вдруг вылетает на дорожку, прямо на нашу процессию, какой-то человек – оказывается, директор кладбища: «Умоляю, если захотите помянуть прямо здесь, могильщикам ни капли. Иначе рядом еще одна могила будет. Помрет на месте. Я их всех закодировал от пьянства, больших денег стоило. А то совсем работать некому».
Посмеялись. Потом Ирина вынула калькулятор и углубилась в расчеты. Сумма, которую она назвала, с запасом укладывалась в ту, что вынул из сейфа главврач и дал Сергею Николаевичу со словами: «Потом разберемся».
– Смотрите, как интересно: я встречаю тех, кто приходит в этот мир, вы провожаете тех, кто уходит.
– Вообще-то я без пяти минут ваша коллега, учусь в меде. Просто эта работа очень удобная: все мероприятия происходят в первой половине дня, и даже если сопровождать, рано свободна.
– Что значит – сопровождать?
– Ну, например, я во вторник еду вместе с вами, – почему-то она покраснела, – в крематорий, там не вы, а я занимаюсь всеми бумагами и переговорами с администрацией, обеспечиваю, чтобы не пришлось долго ждать, и так далее.
– То есть вы можете с нами поехать? – почему-то он страшно обрадовался.
– Да, конечно, только, – она опять покраснела, – это, естественно, за дополнительную плату.
Он протянул деньги и, пока она заполняла квитанцию, судорожно думал о несовместимых вещах: как пора ехать домой и как не хочется, чтобы Ирина уходила.
Но она ушла, а Сергей Николаевич по плавящемуся асфальту добрел до своего «логана», чуть не обжег руки о раскаленный руль и через двадцать минут открыл дверь квартиры.
– Папа-а, когда мы будем собирать робота из лего?
– А моя мама рассаду приготовила, думала, ты нас на дачу отвезешь, а то вот-вот похолодание обещали…
Кое-как мир в семье был восстановлен: робота собрали, теще пообещал поехать на дачу завтра, жену развлек рассказом про закодированных от пьянства могильщиков.
Ночью Сергей Николаевич никак не мог заснуть, в комнате была духота, подушка, которую он то и дело переворачивал, липла к щеке. И в голову лезли какие-то дурацкие проблемы, которые требовали немедленного решения.
И он решил, что с понедельника начнет ходить в тренажерный зал. И решил, что хватит, в конце концов, просиживать вечера у телевизора – так и жизнь пройдет. И решил, что, если и вправду ко вторнику похолодает, наденет на похороны новую вельветовую куртку – говорят, она ему очень идет…
Эка невидаль – прошлое, оно у всех есть. А вот у нее было еще и позапрошлое, и позапозапрошлое, так она сама называла. И не в возрасте дело, подумаешь, пятьдесят восемь, а в том, как судьба сложилась. Из каких кубиков, с какими арочками-башенками. Были три марша Мендельсона и три марша Шопена, и она, трижды вдова, так и мерила жизнь отрезками: от очередного свадебного марша до похоронного. В «последний раз», как Галина говорила, придавая значение окончательности, она овдовела всего год назад, но погоревать толком не успела, заболела гриппом, вызвала врача, бюллетень, а там – коготок увяз – всей птичке пропасть, погнали по кругу: флюорография, гинеколог, маммолог… И в итоге – отхватили кусок груди, а потом месяц на облучение таскалась. В общем, считай, легко отделалась.
Потом на работу вышла, надоело дома сидеть. Недалеко – всего три остановки на метро без пересадки. В час пик, конечно, пока к эскалатору дойдешь, вдоволь в пингвина наиграешься: плотная толпа переваливается, мелко переступая и чуть-чуть продвигаясь вперед с каждым шажочком, ну точно стая пингвинья, только крыльев не хватает. Или у них ласты? А на работе что – бумажки: накладные да счета-фактуры, ноги ни к чему.
Повезло ей с работой. Квалификацию свою по специальности много лет назад потеряла, когда оборотистая подружка создала кооператив и стала откуда-то привозить коробки с диковинной техникой.
– Бросай свое бюро, быстренько, бухучет освоишь на ходу, ты мне нужна как воздух!
Галина растерялась:
– Какой из меня бухгалтер?
– Ты будешь не бухгалтер, а мой заместитель, но вообще-то должность у тебя самая дефицитная и ответственная – «честный сотрудник».
Галина сильно колебалась, странно ей было вдруг превратиться в «купи-продай», а квартиру сделать складом. Но она только что похоронила второго мужа, осталась с восьмилетним сыном, решила попробовать – деньги лишними не будут.
Но главное – надеялась отвлечься. Прийти в себя. Первый брак ее был так, по молодости-глупости, хотя пролети мимо та бетонная плита, худо-бедно скоротали бы век вместе. А вот Мишенька был ее единственной любовью. Прожили они в счастье почти десять лет. Настоящий «еврейский муж», жил при маме, женился поздно, заботливый, тихий, примерный отец, все в дом. И мама его, Ревекка Моисеевна, примирившись с тем, что сын «взял гойку», обожала внука, да и к Галине относилась хорошо. Научила ее вязать как следует, и та распустила, вздохнув, доморощенный свитер, связанный первому мужу еще в период жениховства. К ниткам добавила по блату купленную мохеровую шерсть, получился, как свекровь говорила, растягивая «а», мела-а-а-нж – слово это Галина впервые услышала. Такая вышла красота: английская резинка, реглан, воротник апаш – загляденье. И потом сколько всего навязала – себе шаль и кофточки ажурные, мужу еще два свитера – один, синий с вырезом уголком, он даже считал выходным. А уж когда сын родился, мастерили они ему наряды в четыре спицы и два крючка, в детском саду все от зависти лопались. И готовить свекровь ее научила: мама-то покойница только борщ варить была любительница, а так – сосиски, пельмени, макароны да бычки в томате с вареной картошкой. Надо же было Галине оказаться в еврейской семье: она с детства привыкла считать евреев странными людьми, живущими обособленно и таинственно, да и видела их только издалека. Новый снабженец, про которого шептались все в конторе, не сразу стал оказывать ей знаки внимания. Сблизила их служебная неприятность, в которой оба, по существу, не были виноваты, но их сделали крайними, лишили квартальной премии – связали одной веревочкой. Свекрови понравилось, что не девчонка, не разведенка, вдова – почетное дело, муж на стройке погиб, несчастный случай, бывает, два года с лишним с тех пор прошло – прилично новую семью создавать. Своего покойного мужа, Мишиного отца, Ревекка Моисеевна вспоминала всегда с придыханием, почему-то возводя глаза к потолку, вероятно, обращаясь к небу, где он, по ее понятиям, теперь пребывал: «Он был на большой работе». Про артистов еврейского происхождения она со значением и одобрением говорила: «Он ex nostris». Наверняка она была бы поражена, узнав, что изъясняется по-латыни, у кого-то подхваченное выражение «из наших» она считала еврейским, на иврите там или идиш, разницы между которыми не понимала и искренне недоумевала, зачем ее соплеменникам два языка.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments