Дорога на Ксанаду - Вилфрид Штайнер Страница 28

— Может, — сказала Анна, — ваш друг и прав.

Я детально рассказал ей о нашем вечере с Даниелем. Как обычно в ее присутствии, я был абсолютно искренним и безоружным. Конечно, я опустил те места нашего разговора, которые касались непосредственно ее.

— Только, — добавила она, — я должна очень сильно разочароваться.

Анна сама предложила последнюю встречу перед небольшой паузой. Это должно было быть особенное место, достаточно удаленное от Вены, но так, чтобы успеть вернуться назад к вечеру. Место встречи должен был выбрать я.

Честно говоря, я даже не мог себе представить, что бы это значило. Да, знакомая картина: я, плетущийся в темноте.

— Итак, засыпать снова в поисках спрятанного ключа?

— Тогда нужно сразу ложиться на диван, и кто знает, может, через пару лет вы все-таки и найдете ключ. Может, это будет темная комната, в которой мама оставляла вас одного. С монстрами за окном.

Внезапно небо затянуло и официанты засуетились с навесами.

— Ну это уж точно Даниель не имел в виду. Для него психоаналитики — сумасшедшие археологи, копающиеся в душах, специалисты в области фетишизма окаменелостей. Видите, — я попытался изобразить голос Даниеля, — что я раскопал? Ваш стул. Очень твердый. Правда, очень-очень твердый. Если это не наводит вас на размышления…

Анна не засмеялась. Да и как она могла? Она же ни разу не видела Даниеля.

— Чего же тогда придерживается ваш Даниель?

— Он ориентирован скорее на будущее. Правда, он очень занят собственной смертью, которую всегда ждет. И каждый день, в который она его минует, он празднует как личную победу.

— Неплохо. А вы, что вы думаете по этому поводу?

Вечернее солнышко вышло из внезапно ушедшей тучи и начало резвиться своими желтыми лучами на наших лицах. Мы одновременно подняли руки и загородили ими глаза. «Мы», подумал я, что за сентиментальное слово! Не существует никакого «мы».

— Трусливая мертвечина! — услышал я чей-то голос.

Я поднял голову и прямо над собой увидел, как мой эльф бьет крыльями по воздуху, как кнутом. И он тут же скрылся за холмом, сидя верхом на животном из жирного облака.

— Не знаю, — сказал я, — вера никогда не являлась моим коньком. Раньше я бы с гордостью заявил, что являюсь атеистом, а теперь я скорее скептик.

— Вы меня не так поняли, — поправила Анна, — я имела в виду сны.

Солнечный свет струился по ее волосам и перемешивался с черным цветом. Шампунь из яичного ликера.

— Фиксация, — сказал я, снова имея в виду что-то другое, — абсолютно неожиданная фиксация на одной точке. Цахир.

— Что?

— Борхес, — ответил я, — рассказывает историю заколдованной монеты. Каждого, кто ей обладает, монета обрекает на то, что он не может больше думать ни о чем другом, кроме нее. Это и есть Цахир.

— И эта комната и есть ваш Цахир? И вы чувствуете себя жертвой какого-то проклятия?

— Нет, конечно, нет. Но весь мой мир сошелся в одной точке. Хоть она и светит ярко, все равно остается точкой.

— В моем мире все наоборот, — сказала Анна, — все, что сходится в одной точке, больше не может светиться.

Ага! Значит с Мартином не все так гладко. Индивид как жертва симбиоза. Беспросветное совместное существование. Настало время перемен. Вместо ответа я смотрел на нее с ожиданием.

— Черные дыры, — ответила Анна, — материя, которая собирается в ядре во время взрыва гигантских звезд. Полный коллапс. Гравитация — единственный закон. В конце только точка бесконечной плотности. И света нет потому, что сила притяжения не отпускает его.

Официант пронес мимо нас поднос с выставленным на нем абрикосовым ликером. Запах ударил мне в нос, и я почувствовал, как что-то мягкое взяло меня под руку.

— А что, если приблизиться к одной из таких черных дыр, — спросил я после небольшой паузы, во время которой я выдохнул запах своего поражения вместе с сигаретным дымом, — исключительно ради исследовательского интереса?

— Превратишься в спагетти, — сказала Анна с пленительно садистской улыбкой.

— Смелый образ для такого скептика. Солнце скатилось с вершины холма.

— Это, — ответила Анна, — астрономический термин.

О счастливая наука!

— Вы разве не думали о том, чтобы найти эту комнату? — спросила Анна.

— Не понимаю, о чем вы…

— Я думаю, есть только две возможности. Вы можете дальше зарываться в свои сны и надежду когда-нибудь найти эту зловещую комнату. Или же сменить тактику и попробовать поискать вашу комнату в действительности.

Миссис Иоганн Штраус продолжала, и ее сигнальный рожок трубил предупреждающе.

На дворе стояла середина августа, и мне не пришло в голову ничего лучше Вахау. ^[83] Уличное кафе «Ричард Львиное Сердце» было немного заражено снобизмом присутствующих клиентов, но, как справедливо подсказывает мой британский путеводитель по Австрии, расположено в роскошной местности.

— Вы забываете, — сказал я, — про практику. Что же, мне отправиться в путь по белу свету и заглядывать в тысячи комнат?

— Речь не идет о тысячах. — Анна откинула прядь волос со лба. Солнечный зайчик зацепился за ее пальцы. — Вы же подозреваете, что это как-то относится к Колриджу. Так какую же комнату он мог видеть во сне?

— Да Колридж так часто менял свое место жительства, ночевал во стольких комнатах во время своих путешествий, что мне понадобится по меньшей мере полжизни, чтобы разыскать их все.

— Начните все же с самых главных, — сказала Анна.

Интересно, из чего мне исходить, чтобы определить эту важность? Солнце опустилось совсем низко и проглядывало через кусты красным цветом. Если бы каждый вечер проходил так, то что-то определенно совпало бы.

— Те стихотворения, — сказала вдруг Анна, — написанные в волшебном году, как вы его называете. Кошмары.

Безответная любовь, подумал я. Асра и Анна. Ах, «Дюрнштейнер Келлерберг», ^[84] ты кого угодно сделаешь сентиментальным!

— Хорошо, — я взял себя в руки и продолжил. — Если придерживаться ваших критериев, можно составить целый список из точных и бонусных мест.