С начала и до конца - Ольга Аникина Страница 28

Вообще мы в лагере не голодали. Можно было за полчаса переплыть на ялике водный участок до Нильмогубы и хорошо там затовариться. Мы делали три еженедельных рейда в Нильмогубу. Жил наш лесной народ на острове, но иногда кто-то возвращался на базу, недалеко от Нильмы, чтобы отдохнуть и отзвониться родным. Если кто простывал — там же и лечился, в Нильме. Но основная работа у нас была на острове. Миха и Лёшка были мастерами по выживанию в экстремальных условиях и организовали целый лагерь для молодняка, где учили желторотиков всему, что знали сами. Я тоже приехал сюда как ученик. Первое время я не мог жить без интернета и другой связи с миром. Меня подламывало, и я тайно ждал, когда же кончатся каникулы. Потом привык и успокоился, да и лето выдалось на редкость тёплое, особенно август. Две недели жары, прозрачное Белое море с качающимися под водой кустами морской капусты, похожими на сосудистое русло какого-нибудь большого полукруглого органа, например, печени. Но всё равно я рассчитывал к сентябрю уехать в Москву и вернуться к давно намеченной схеме — к будням студента-медика третьего курса. А потом — так вышло, что я остался. И не вернулся к лекциям и конспектам. И уехал только через год. И вот сейчас я без паспорта, с годовым прогулом в институте, возвращаюсь с полярной турбазы. С небольшими деньгами, с отросшей бородой и с очень неуютным ощущением себя в пространстве.

Мать психует, и домой я не поеду, конечно. Я договорился с дядь Сергеем, и он разрешил мне бросить вещи на два дня. Дольше — не может: считает нужным сообщить матери. Ну и ладно.

— Дядь Сергей, я вещи в стирку положу?

— Давай… Какой ты прокопчённый весь, натуральный чингачгук.

— Есть немного, — говорю.

— Что с институтом-то будешь делать?

— Скучно там, дядь Сергей. Не вернусь, наверно.

— Ну и дурень. Потом захочешь — и не восстановишься.

— Не захочу, — отвечаю я, потому что уж в чём, в чём, а в том, что я не буду доктором, я теперь уверен полностью.

— Это ж надо ж, от армии тебя отмазали, гастрит тебе нарисовали, а ты всё туда норовишь, в суровый армейский быт! — Дядь Сергей крякнул. — Уважаю, если честно.

На следующий день я позвонил по всем нужным номерам. Пашка нашёлся без труда. Мы договорились встретиться с ним в центре зала, на «Ботаническом саду». Он пришёл вовремя. Улыбнулся, обнял меня, потряс за плечи. Пашка ничуть не изменился, не вырос — остался таким же, немного похожим на меня худым кучерявым очкариком.

— Спасибо тебе, брат. Вот, держи. — И протягивает мне мой паспорт. — Хранил как зеницу ока.

— Молодец, боец. — Я паспорт за пазуху прячу и спрашиваю зачем-то: — Ты тогда везде успел? Всё нормально?

Пашино лицо сделало неопределённое движение, он снял очки и потеребил их в руках.

— Может… Давай кофе где-нибудь, а?

Мы проехали две станции и вышли наружу. Шёл дождь, и мы нырнули под зелёную вывеску «Старбакса».

— Если бы ты не отдал мне тогда свой билет и документы, я бы всю жизнь себя проклинал. — Паша говорил со мной так, словно уже пожалел о своём предложении выпить со мной кофе.

— Ну и ладно, — сказал я. Мне и правда было уже пора.

— А что ты теперь будешь делать? — Паша спрашивал, но похоже было, что думал он уже о чём-то другом.

Когда я вышел из кофейни, я ещё раз проверил нагрудный карман. На месте мой паспорт, хорошо.

Я поднял голову. Рядом со «Старбаксом» светилась надпись: «Авиа и ж/д билеты. Горячие туры».

— До Чупы, пожалуйста. На послезавтра, — говорю я девушке в окне.

— На послезавтра остались купейные, полулюкс. Других нет. Берёте?

— Беру.

— А обратно?

— Не надо пока.

От Чупы до Нильмогубы добраться можно только на машине, но звонить водителю нужно, когда сядешь в поезд. Чтобы шофёр был точно уверен, что его пассажир приедет на станцию. Иначе он везти не соглашается. Мало ли какие у человека обстоятельства. Вдруг клиент ехать передумает. Но я-то — уже точно никуда не денусь, со мной дело решённое. Впрочем… Как показывает жизнь, даже купленный билет, каким бы он ни был дорогим и драгоценным, ничего ещё тебе не гарантирует.

Качели «Зубр»

— И вот этот шарик.

— Какой, синий?

— Да, синий. И фиолетовый.

— Так синий или фиолетовый?

— Синий и фиолетовый.

— Два шарика, пожалуйста. — Андрей протянул деньги продавцу и обернулся к Витьке. — Бери сам, какие нравятся.

Витька вытянул из охапки цветных верёвочек две нужные, и ему протянули шары, связанные друг с другом. Андрей шагал за ним по дорожке парка. То там, то здесь вдоль дорожки стояли крашенные белой краской скамейки.

— Это шар-ры настоящие, не девчачьи, — сказал Витька, дёргая за верёвочку. Буква «р» у него уже получалась.

— Почему?

— Потому что. А красные и жёлтые — девчачьи.

— И розовый тоже девчачий? И белый?

— Нет. Белый — тоже мужской. — Витька подошёл к скамейке, постучал её по деревянной спинке и добавил:

— И скамейка — мужская.

— А почему не женская?

— Потому.

— Но скамейка — это женский род. Мы говорим про неё: «она».

— А это не разница, — сказал Витька.

Андрей посмотрел на скамейку. Средняя планка её спинки была отломана, а на сиденье виднелись нацарапанные кем-то буквы.

— Ну, в общем, да. Убедил.

— Пап, а за что в поликлинике режут детей?

— Бог с тобой, Витька. С чего ты взял.

— Я прочитал. Там на стене плакат висел, «Режем ребёнка» называется.

— Режем? — Андрей сел на скамейку и вытянул ноги. — Не могут такое написать в поликлинике.

Витька залез на сиденье с ботинками и стал привязывать шарики к нетронутой ещё планке.

— А вот и могут.

— Там было написано «режИм», наверное.

— Не разница, — сказал Витька. — Это то же самое.

— Режим это расписание. Распорядок. — Андрей сдвинул на глаза тёмные очки и запрокинул голову. Солнце светило, как летом. Он засунул руки в карманы и пальцы правой руки нащупали непривычный ещё ключ от новой съёмной квартиры, его бороздка была острой и неприятной на ощупь. Об этой квартире лучше было забыть, хотя бы до вечера, и Андрей вытащил руки из карманов.

Витька закрепил верёвки, слез со скамейки и стал искать в траве жёлуди. Когда карманы наполнились, Витька начал обстреливать шарики новоприобретёнными снарядами.

— Эй, аккуратнее, в прохожих не попади.

— Хо-хо. Я меткий. — Витька запульнул жёлудь в синий шарик и тот, побеждённый, задёргался. Витька крикнул «Есть!», подпрыгнул и предложил: