Рыбари и Виноградари - Михаил Харит Страница 28

Московский быт приобрёл новую окраску. Жёны под музыку из балета «Щелкунчик» готовили ужин (котлеты с жареной картошкой), а мужья, истомлённые скукой брежневского застоя, тусовались на баррикадах у Белого дома. В этом была определённая тревожная романтика, вроде походов в горы и песен у ночных костров для шестидесятников.

Труднее всего приходилось политикам. В связи с полной неразберихой они путались в своих привязанностях и постоянно дрейфовали из лагеря в лагерь. Ни минуты покоя.

Сообщали, что президент Горбачёв находится в резиденции Форос в Крыму, где то ли отдыхает, то ли болеет. Эта информация показалась Максиму совсем нелепой: «С таким же успехом могли бы известить, что он улетел со стаей гусей на юг, подобно Нильсу». Несколько раз звонил телефон, но это были лишь взволнованные знакомые, пытавшиеся выяснить, что происходит и когда начнутся аресты. Тревожно позвонила мама, которая обнаружила, что очередная серия «Рабыни Изауры» не вышла в эфир. Как такое могло случиться? Они там что, совсем? Максим, как мог, успокоил.

На второй день томительного ожидания Макс выключил надоевший телевизор и принялся листать знакомую с детства книгу «Легенды и мифы древней Греции». Потом решил взяться за первоисточники и, начав с Гомера, отправился в путешествие с хитроумным Одиссеем. Почему-то древние греки успокаивали. Он заснул с томиком Аполлония Родосского, убаюканный изрядной долей коньяка и мерным плеском волн под вёслами аргонавтов.

Знакомый мир исчез, и его место заняла страшная потусторонняя галлюцинация. Он стоял привязанный к мачте плотными, царапающими тело канатами. Вокруг вились истошно вопящие сирены. Как назло, забыл вставить предусмотрительно заготовленные затычки для ушей и теперь безнадёжно держал их в крепко связанных руках. Корабль трясло и бросало, словно безумный великан взялся укачивать беспомощного малютку. Тело коченело под пронизывающим ветром и ледяными волнами. Вкрадчивый голос генерала Дмитриева прорёк из спустившегося к палубе иссиня-чёрного облака: «Привезёшь мне золотое руно — выйду за тебя замуж…»

Утро 21 августа выдалось паршивым. Кружилась голова, першило в горле.

«Похоже, подхватил грипп, — обречённо подумал Максим. — Не к добру был сон».

В чёрном списке лиц, которых не хотелось бы увидеть в сновидении, Игнатий Петрович стоял сразу после дьявола. Максим понимал, что больничный не поможет. Даже если он сейчас умрёт, загадочная комсомолка потащит хладный труп с собой.

Перетряхивая аптечку в поисках настойки календулы, которую мама считала лучшим средством от любой ангины, понял, что именно сейчас раздастся тот самый телефонный звонок. И поэтому совсем не удивился, услышав однообразную трель. Собрать рассыпанную горсть лекарств и одновременно поспешить к телефону удалось плохо. Уронил ртутный градусник и с ужасом смотрел на серебристую каплю, угрожающе шевелившуюся на полу.

Всё шло наперекосяк. В голове всплыли слова приятеля, работающего врачом на скорой помощи: «Ртуть — невероятно ядовитое вещество. У человека, вдыхающего её пары, вскоре откажет печень, почки и наступит мучительная смерть. Поэтому, если градусник разбился, надо немедленно покинуть помещение, а дом сжечь». Телефон трезвонил как сумасшедший. Мучительный спазм сжал виски. Что делать? Осторожно обойдя зловещую серебристую каплю, словно ядовитую кобру, Максим снял раскалённую трубку. Его «Алло» прозвучало хриплым, надтреснутым басом.

— Это Максим Михайлов? — осторожно спросил женский голос.

— Да… — интимным шёпотом ответил Максим, чувствуя, что воспалённое горло не позволяет говорить иначе.

— Пьёшь? — понимающе сказали на другом конце провода.

— Ангина.

Собеседница задумалась.

— Я от деда, племянница из Ростова, — наконец пояснила она. — Через час заеду.

Час прошёл кошмарно. Максим осторожно собрал ртуть мокрой тряпкой, стараясь не делать вдохов и по возможности не дышать вообще. Затем трижды протёр пол бумажными салфетками. Заметил, что руки трясутся, и понял, что знобит. Похоже, поднялась температура, но измерить её было нечем. Он заставил себя сложить ядовитую тряпку и ошмётки салфеток в целлофановый пакет и отнести в мусорный контейнер на улицу. Вернувшись, долго тыкал ледяным ключом в окоченелый замок и, наконец, дрожащий от холода, лёг в кровать, накрывшись с головой ватным одеялом. Через минуту в дверь позвонили.

«Комсомолка» оказалась молодой, высокой, спортивной шатенкой и выглядела бы довольно симпатично, если бы перестала вибрировать, раздваиваться и зловеще скалить зубы, делаясь похожей на сирен из ночного кошмара. «Возможно, в её задании есть пункт пристрелить меня в финале», — устало подумал Макс, затем спрятал эту мысль в тёмном чулане своего подсознания. Дверь запер, ключ съел, поперхнувшись от боли. Горло саднило всё больше. Было так плохо, что он подумал, что теперь уже всё равно.

— Марина, — представилась она. — Паршиво выглядишь. — Приложила ладонь к его лбу. — Ого, тридцать девять, похоже, есть. Ничего, горе не беда. Сейчас тебя поправим. И канареечка снова запоёт.

Марина метнулась на кухню. Вернулась со стаканом воды и горстью незнакомых таблеток. Он послушно принял лекарство и тупо глядел на толпу деятельных Марин, скачущих по его квартире. Они вели себя так, словно знали его тысячу лет, и разговаривали голосом то ли матери, то ли жены, которая развелась с ним, чтобы усыновить. «Мать» нашла большую спортивную сумку и положила туда термос с горячим чаем, «жена» добавила несколько пар трусов, тёплые носки и кофту, закрыла окна на кухне и выключила газ.

— Далеко едем? На сколько дней? — прохрипел забытый в сторонке Максим, обращаясь к обеим дамам.

— Думаю, завтра вернёмся. Летим на юг, в Форос.

У Максима кружилась голова, перед глазами мелькало бушующее море, разорванные паруса, братья-аргонавты, бешеные сирены, грозные скалы. Загадочное греческое слово «Форос» будило в нём ассоциации с чем-то недавно увиденным или прочитанным.

— Экспедиция за золотым руном? — устало кивнул он, пытаясь прогнать навалившуюся на плечи тяжесть. Голова отказывалась работать.

Марина сочувственно посмотрела на вялого напарника:

— Ну, за руном, так за руном. Зевс приказал взять тебя как талисман. Вот твои документы.

Развернул непослушными пальцами протянутый ею паспорт и служебное удостоверение на имя Денисова Максима Михайловича, майора ГЭТУ КГБ.

«Неужели Ясон и аргонавты служили в КГБ? — бредил разум. — Вот и древние греки туда же… Денисов Максим — это же мой школьный псевдоним», — вдруг вспомнил он. Реальность путалась, вплеталась в воспалённое сознание.

Потом была поездка на обычных «Жигулях» по предвоенной Москве, мимо колонн бронетехники, мимо военных постов и заслонов. Голова немного прояснилась. Наверное, действовали таблетки. Погода для августа оказалась довольно холодная. Сквозь пелену то проглядывало унылое солнце, то принимался накрапывать ещё более унылый дождь. Всё вокруг виделось каким-то серым, словно сошедшим с чёрно-белой фотографии, пылившейся в старом шкафу. Бесцветными были лица солдат, плотно сидевших в грузовиках с брезентовыми крышами и с каким-то обречённым безразличием выглядывающих оттуда. Серыми были случайные прохожие. Мокрый асфальт, мрачные дома. Город затих и затаился, со страхом ожидая развития событий.