Богиня и Зеленый сыр - Яна Андерс Страница 28

Торжественный вечер, посвященный десятилетию рекламного агентства «Паруса», проходил в банкетном зале крупной международной гостиницы. Лукин, выбритый до синевы, в своём парадном светло-сером костюме и белой рубашке с галстуком стоял среди круглых столиков, накрытых белыми скатертями и красиво сервированных, высматривая Полину в толпе гостей, но её нигде не было видно. Он почему-то был уверен, что она будет в элегантном чёрном платье-мини на высоких каблуках. Олег рассеянно оглядывал зал, полный мужчин в строгих костюмах и женщин в вечерних нарядах, пытаясь узнать в одной из них Полину, но ее среди них не было.

Она появилась рядом с ним неожиданно, словно солнце из-за туч: празднично-сияющая, в лёгком золотистом платье до колен, с бокалом чего-то такого же золотистого в руке. Она выглядела совсем не так, как он ожидал.

– У тебя очень красивое платье. Оно тебе очень идёт, – сказал Олег. Платье действительно смотрелось на ней отлично.

– Правда? Спасибо. А у меня дома ещё лучше есть!

– Не сомневаюсь.

– Хочешь шампанского? – спросила она.

– Нет, спасибо. Я не люблю шампанское. А вот пива я бы выпил, – сказал Лукин.

– Ой, я забыла, тебе же ещё весь вечер переводить! А язык после пива не будет заплетаться?

– Обижаешь, Полина! Профессионализм не пропьёшь!

Но пива Лукину выпить так и не удалось. Его окликнул начальник Полины Пётр Николаевич Полуэктов, и Олег отправился за ним к дальнему столику выполнять свои обязанности переводчика. За столом сидели двое представителей известной американской компании, производившей соки. Американцы интересовались рекламой своей продукции на российском телевидении. Пётр Николаевич вопреки своему обыкновению был оживлён и многословен. Он красноречиво рассуждал о преимуществах телевизионной рекламы, о целевой направленности рекламных роликов и о зависимости массовости российской телеаудитории от времени суток, дней недели и характера телепрограммы. Переводить Полуэктова было крайне сложно, в его речи отсутствовал всякий ритм, говорил он сбивчиво, перескакивал с одного на другое, то замедляя темп речи, то тараторя, как из пулемёта. Перевод затрудняло ещё и то, что Полуэктов постоянно менял позу, то наклоняясь низко над столом, то откидываясь на спинку стула, что меняло расстояние ото рта Полуэктова до уха Олега. Поэтому, чтобы расслышать Полуэктова в шумном зале, Олегу приходилось постоянно наклонять голову в зависимости от угла наклона тела Полуэктова.

– Дело в том, что российский телевизионный и рекламный рынок относительно молод, – рассуждал Полуэктов, сидя боком у стола и опершись на локоть.

– У нас не так много телеканалов, гораздо меньше, чем на Западе, и их аудитория не обладает достаточно четко выраженными отличиями, – говорил он, неожиданно отодвинувшись от стола и закинув ногу на ногу.

– Мы проводим вычленение целевой аудитории в основном за счет специфики телевизионных программ, – продолжал Пётр Николаевич, придвигаясь ближе к столу. – Наше агентство располагает статистическими данными, позволяющими выявить эту специфику.

Говоря это, Полуэктов делал особое ударение на слове «мы», каждый раз при его произнесении подаваясь всем телом вперёд, как будто собирался бросить в американцев гранату.

– И мы, – налегая грудью на стол, сообщал он, – можем достаточно точно определить возраст, пол, уровень дохода и другие характеристики аудитории, которая смотрит те или иные передачи.

Американцев переводить было легче, они в основном задавали вопросы и вставляли отрывочные комментарии.

Олегу очень хотелось есть. В центре стола, на огромном блюде красовались тарталетки с икрой, вокруг них разноцветными ломтиками аппетитно была разложена копчёная рыба, в хрустальной вазочке во льду спали креветки. Но насладиться этими дарами моря Олегу было не суждено, поскольку рот его выполнял разговорно-переводческую функцию, которая никак не сочеталась с функцией пищепоглотительной. Полуэктов же журчал, не замолкая ни на минуту, то форсируя голосом, то переходя почти на шепот. Олег с тоской следил, как милые его сердцу морепродукты с ужасающей быстротой покидали стол, перемещаясь в желудки гостей. Олег время от времени вглядывался в толпу, пытаясь разглядеть в ней Полину. Несколько раз она оказалась совсем близко от столика, за которым сидел Олег, но не заметила его. Лучистая и почти невесомая, она скользила по залу, как солнечный зайчик. Олег наблюдал за ней издалека, пытаясь поймать её взгляд, но она всё время поворачивалась к Олегу то спиной, то боком, как будто совершенно забыв о его существовании. Подобно золотому мотыльку она порхала по залу, кружила вокруг столиков, перелетая от одной группы гостей к другой. Разговаривая с кем-то, Полина то понимающе кивала, то смущённо улыбалась, то смеялась, весело закидывая голову назад. Один раз Олегу всё-таки удалось встретиться с ней глазами. Полина заметила его взгляд, улыбнулась и весело подмигнула ему. Олег просиял и сдержанно кивнул в ответ.

Подали горячее. На тарелке перед Олегом соблазнительно-разнузданно, в подушках из картошки и грибов, возлежало филе миньон. От блюда исходил такой аппетитный запах, что у Олега предательски заурчало в животе и помутилось в голове. Но отрезать кусочек мяса, отправить его в рот и потом медленно пережевывать не было никакой возможности. Трое сидящих за столом говорили не умолкая. Как только один из них отвлекался на то, чтобы отпить глоток вина или прожевать кусок, в разговор вступал следующий, и Олегу ничего не оставалось, как безостановочно продолжать переводить беседу, пытаясь заглушить в себе чувство голода. «Надо было успеть хотя бы тарталетку с икрой проглотить, икру по крайней мере не нужно жевать», – с грустью подумал Олег. Он тоскливо оглядел зал: собравшиеся поглощали пищу с таким энтузиазмом, как будто они ели последний раз в жизни.