За миг до откровения - Валентина Ива Страница 28

– В сущности, каждый стремится к своей пользе, даже если частенько прикрывается альтруистическим или даже романтическим камуфляжем, – любил повторять он.

Как давно это было… Поля родила сына через пять месяцев после развода. Наверное, это очень плохо, ведь Денис не знает, что это его ребенок, но Полине всегда казалось, что ему стоило захотеть и всё бы еще могло стать на свои места… Всё дело в желании. Желание – где рождается этот посыл, заставляющий человека сначала осмыслить, но бывает и без этого, потом включить внутренний компьютер, чтобы решить множество задач, используя миллионы вариантов для оптимального устранения разнообразных препятствий, приготовленных для тебя жизнью, и всё для того, чтобы достичь цели. Стало быть: желание и есть цель? Или наоборот: цель рождает желание её достигнуть?

– Живи проще, – говорила Полина сама себе. – Не мудрствуй. Мысли и желания – это чувства, а поступки – это сознательное действие, акт, так сказать, свободной воли. Это то, что можно увидеть и даже потрогать и почувствовать, конечно. А Сашке через полгода будет шесть лет. Вот оно, счастье! Это исключительно МОЙ поступок. Стало быть, Денис тут не причём.

Полине даже показалось, что эти последние мысли произнесены в её мозгу голосом Дениса.

Иван Григорьевич Ремизов, Первый заместитель директора фирмы «Берлингтон», красивый, высокий, пятидесятипятилетний мужчина с темно-русыми волосами, с седой, коротко стриженой бородкой, неприветливый и резкий, как всегда лаконично и жестко отдал распоряжения по подготовке к командировке в город Санкт-Петербург. На форум отправлялись восемь человек, в том числе и Полина Алексеевна.

Полина Алексеевна Покровская, худенькая, большеглазая блондинка, возглавляла отдел по оформлению и сопровождению выставок и конференций. Однажды в один и тот же день двое совершенно разных людей мужского рода произнесли в адрес Полины один и тот же комплимент: «Странное дело, Вы, Полина Алексеевна, блондинка, а любой нашей брюнетке по скорости восприятия и переваривания информации фору дадите, да еще и брюнетам нашей фирмы тоже!!!».

– Надо же, – подумала Полина. – Сегодня полнолуние, обычно это влияет на женщин, но сегодня мужские головы набиты одинаковыми мыслями.

Несмотря ни на что, все же было очень приятно.

Мама и Сашка – вот вся семья Полины Алексеевны. В общем, всё очень хорошо, но в прошлом декабре, перед самым Новым годом, в ГУМе, Полина встретила своего бывшего одноклассника Игоря. Увешанный цветными пакетами, весёлый, как всегда, рот до ушей, он так крепко обнял её, бросив небрежно свои покупки, что ёкнуло сердце и засосало под ложечкой. Так захотелось тепла и ласки, что всё печальное, связанное с прошлой семейной, тяжелой жизнью, куда-то улетело и растворилось. Они уселись в кафе и воспоминания фонтаном понесли обоих в школу номер тридцать на Садовое кольцо.

– Ты отовариваешься в ГУМе? Тут всё страшно дорого! Я захожу сюда только мороженое съесть! – смеясь, говорила Полина.

– Оно и видно! – Игорь достал платок, терпко пахнущий Michael Kors, и дрожащей рукой вытер её щеку и краешек губы.

Полина скрывала связь с Игорем. Эта поначалу яркая вспышка очень скоро стала серой. Поля чувствовала, что в его привязанностях она не одна. Он не демонстрировал это, но и не скрывал. Как сказала Полина мать: «Ты, доча моя, и собой сильно хороша, и умница, ну почему тебе так не везёт?». От множества мужских предложений попить кофе или шампанского сводило скулы от тоски и предсказуемости, а с Игорем было спокойно и легко, хотя некоторые недосказанности быстро перечеркнули искренность первых встреч. От дальних поездок – то в Турцию, то на Рижское взморье – она отказывалась. Пару раз они съездили в Питер под прикрытием командировок.

– Почему ты меня не приглашаешь домой? – с удивлением спрашивал Игорь. – Твоя мама наверняка помнит меня!

– Вот поэтому и не приглашаю, – отшучивалась Полина.

Его параллельные жизни существовали как запланированные орбиты шестидесяти спутников Юпитера и, хотя все было ясно изначально, истосковавшаяся душа сделала опрометчивый шаг, зная на что идет. Разрядка накопившейся искры успокоила тело, и душе захотелось того, чего хочется каждой женщине: быть единственной и неповторимой.

* * *

Иван Григорьевич Ремизов отправился в командировку не один, а с двадцатидвухлетним сыном, тоже Иваном. Смазливый юноша с фигурой Дискобола был, как будто скопирован со статуи Мирона, окончил только что университет и, судя по всему, отец собирался устроить его в фирму «Берлингтон». Сынка все звали Ив-Ив, а иногда Ван-Ваныч. Несколько лет назад Полина играла с ним в большой теннис на кортах фирмы, когда искала партнера, чтобы восстановиться после родов. Кстати, играл он неплохо.

После хлопот и тяжелого организационного труда первого дня в Питере Поля ушла в свой гостиничный номер и перед тем, как рухнуть в постель и закрыть глаза, застыла у окна, где разведенный двукрылый центральный пролёт Дворцового моста, освещенный и искрящийся от мелкого дождя, казалось, летел ей навстречу. Сон исчез. Сверкающая вода Невы с неистовой и бесконечной жизнью под порывами ветра переливалась отблесками фонарей. Поле показалось, что так можно смотреть и ночь, и день, и все перемены света и тьмы, солнца и дождя, ветра и штиля, будут прекрасны, и уйти от окна нет никакой возможности…

В дверь постучали. Полина открыла дверь, в которую с размаха вломился Павел Иванович, правая рука заместителя директора и заплетающимся языком промычал: «Мне велели Вас привести или принести, если Вы будете упираться! Там праздник! Первый день конференции обмываем!». Полина широко и радостно улыбнулась, Павел Иванович сделал реверанс, нетвердо шаркнул ногой, покачнулся сложной траекторией движения ног, тела и рук, открыл настежь дверь, рванув при этом ручку так, что она дренькнула и крякнула, и произнес, причмокивая нижней губой: «Несравненная Вы наша!!!», – сделал шаг за порог. Полина помогла ему худеньким плечом сделать еще один шаг и заперла дверь. Все остальные стуки, бряки с множеством междометий утонули в звуках телевизора. Телефон Полина выключила, а местный сняла с рычагов и под звуки, летящие со всех сторон, крепко уснула до утра…

Утром Ремизов, бодрый, аккуратный и подтянутый, отдавал распоряжения в фойе гостиницы. Его хмурый вид быстро объяснился, когда со второго этажа по широкой мраморной лестнице с голубой ковровой дорожкой, пришпиленной ограничителями, спустился Ив-Ив с красным лицом от выпитого вчера. Иван Григорьевич велел всем садиться в автобус. Подождал, когда они с сыном останутся без свидетелей и что-то тихо и грозно ему сказал, на что сын рассмеялся и ушел в номер отсыпаться.

– Полина Алексеевна, я надеюсь, сегодня Вы не будете игнорировать коллектив? – резко сказал Ремизов, заметив, что она все же стала свидетелем его внушения сыну. – У нас, после трудового дня, вечерняя прогулка по Финскому заливу на корабле «Академик Сахаров». Прошу присутствовать.

Полине хотелось сказать: «Есть, товарищ командир. Я в уборную ходил, а в уборной крокодил чуть меня не проглотил…», но она кивнула, улыбнулась и тихо произнесла: «Конечно, раз Вы просите».