Пояс Койпера - Николай Дежнев Страница 28

Прикурил от бычка свежую сигаретку, но тут, как в фильмах ужасов, дверь со счастливым номером начала медленно открываться!.. Я весь похолодел, хичкоковские примочки всегда действовали мне на нервы. На пороге в позе скорбящей родины-матери замерла Ню. Облаченная в женский вариант делового костюма, стояла задумчивая, как на Чистых прудах памятник Грибоедову. Смотрела на меня, притулившегося у стены, с пока еще немым укором.

При появлении в комнате женщины, правила хорошего тона обязывают мужчину встать, но про лестничные площадки, насколько я помню, в них ничего не говорится. Истинный джентльмен, я поднялся со ступеньки и отряхнул зад ладонью.

— Добрый вечер, Анна Константиновна!

Будь у меня на голове картуз, обязательно бы его снял. Судя по тому, как Нюська поморщилась, запашок от меня шел, как от пивной бочки, но я твердо держался на ногах, что мог поставить себе в заслугу. Молча посторонилась. Заложив руки за спину, я безропотно шагнул в дверной проем. Поскольку окрика: «Стоять, лицом к стене!» не последовало, позволил себе просочиться в гостиную и высыпать содержимое кулака в пепельницу. Вся квартира была залита ярким светом, он меня раздражал, но совсем не потому, что наносил ущерб семейному бюджету. Скорее всего, в предыдущей инкарнации я был ночным хищником, а моя жена дичью, но с тех пор мы успели поменяться местами. Так на пару, в наказание друг другу, и кочуем из жизни в жизнь в вечности.

Обойдя меня по широкой дуге, Нюська опустилась в кресло и закинула ногу на ногу. Они у нее стройные, есть на что посмотреть. Я и посмотрел, по моим понятиям, это должно было способствовать налаживанию с ней отношений. Римские легионеры шли в бой в красных одеждах, чтобы не видно было крови, я застегнул на груди рубашку. Удушливая жара не покидала безумный город и ночью. Страшно хотелось пить, а еще больше выпить, после чего выйти из этой жизни и тихо прикрыть за собой дверь.

— А если бы я попросил убежища в Гондурасе, так бы ждала меня всю ночь?

На ее ухоженном лице не дрогнул ни один мускул. Оно и естественно, у них там, в сияющих правительственных высотах, дресс-код, в том смысле, что чиновников дрессируют. Сам же я когда-то это и предложил: если нельзя отучить их брать взятки, пусть уж делают это вежливо. Между тем подведенные бровки Нюськи сдвинулись к точеному носику, что ничего хорошего мне не обещало. Должно быть, именно с таким выражением лица она и сидит на совещаниях у министра, на которых они печалятся о подведомственной им культуре. Член коллегии не хухры-мухры, по американской терминологии — селф-мейд вумэн. Запамятовала, конечно, что сделал ее я. Единственный, кто на этом поприще меня опередил, был Пигмалион, но его Галатея не принимала участия в управлении государством. Не прояви я инициативы, наша жизнь потекла бы совсем по другому руслу…

Я так явственно представил себе эту непрожитую жизнь, что даже рассмеялся. Ню продолжала бы пописывать статейки об истории театра, я бы корпел в своей газетенке, и у нас было бы пять орущих круглые сутки детей… и мы были бы счастливы. Но черт попутал! Нашептал, адское отродье, как славненько у Нюськи может сложиться карьера. И ведь был прав: театровед нынче не профессия, им по электричкам подают даже меньше, чем членам Союза писателей. Тогда-то, озаботившись судьбой жены, я и перешел работать к Феликсу.

Для начала, чтобы познакомиться с бюрократической средой обитания, мы запустили в штат Министерства науки казачка из бывших учителей, и уже через пару лет оно называлось Министерством образования, а науку затолкали умирать в дальний угол. Это дало мне нужный опыт, карьеру Ню я уже выстраивал, как профессионал. Начали с малого, с рядового сотрудника, в ведение которого во всероссийской конторе по культуре входило современное искусство. Затем, грамотно манипулируя информацией, внедрили в головы руководства мысль, что это направление имеет не только идеологическое, но и политическое значение, и Анна Константиновна, как никто другой, способна такую работу наладить. На следующем этапе, когда Нюська стала маленьким начальничком, я подготовил от ее имени меморандум президенту, объясняющий, как сделать современное искусство инструментом большой политики. Идея заключалась в том, что людям на его примере давалось понять, что в стране есть вещи еще более тупые и бессмысленные, чем их собственное прозябание. С этого момента и начался взлет Ню к административно-командным высотам. А тут еще сменили министра, и ее назначили директором департамента.

Свет люстры слепил, играл давно не мытыми хрустальными подвесками. Я переминался у дверей гостиной. Анна Константиновна молчала. Да и о чем ей, члену политсовета правящей шарашки, а заодно уж — власти много не бывает — и очередного народного фронта, было говорить с простым безработным! И тем не менее была демократична, снизошла:

— Ты не считаешь, что пора что-то решать…

Вытащила небрежным движением из сумочки браунинг. Маленький такой, почти игрушку. Короткий ствол уперся с расстояния в пару метров мне в живот. Палец с кроваво-красным ногтем лег на спусковой крючок…

Нет, слабовато будет!

— Ты не считаешь, что пора что-то решать…

Вытащила небрежным движением из-за спины армейский гранатомет. Заканчивавшийся гранатой ствол уперся с расстояния в пару метров мне в живот. Палец с кроваво-красным ногтем лег на спусковой крючок. Врать не буду, выстрела не слышал, только почувствовал под ребрами сквозную дыру, и за спиной разлетелся в куски плазменный телевизор. Тридцать шесть тысяч наличными!

А теперь, пожалуй, перебор!

— Ты не считаешь, что пора что-то решать…

Вытащила небрежным движением из кармана жакетика носовой платок и промокнула им сухие глаза. Красивая женщина, очень похожая на собственный портрет на стене. Не стоит только, глядя на мужа, прищуриваться и так пристально его разглядывать! А впрочем, почему бы и нет? Может быть, ей хочется лучше меня запомнить. Вдруг я подамся в бега и ее попросят составить словесный портрет? Могу помочь: конституция сухощавая, рост — сто семьдесят восемь, волосы темные, в тех местах, где не седые. Особые приметы? Взгляд, как у незаслуженно обиженной собаки.

Убрала платочек. Осведомилась:

— С тобой можно говорить?

В том смысле, нормально ли я себя чувствую? Вот она, забота о человеке! А еще говорят, что чиновники черствые сухари, пекутся лишь о своем кармане. Истинного интеллигента даже Министерство культуры не испортит! Но дожидаться ответа ей было недосуг, у подъезда били копытами сто сорок лошадей персональной машины с мигалкой. Все, как у О. Генри в рассказе «Пока ждет автомобиль», правда с точностью до наоборот.

— Час назад закончилось заседание Совета министров…

Мне стало за себя неудобно. Как-никак, занятые люди, по уши в заботах о стране.

— А что такого я сделал, чтобы сразу в Совмин? Ладно бы слушания в Думе, там все равно от безделья крыша едет, зачем же членов правительства отвлекать! Сидел себе спокойно в офисе, пил с Филом водку, он, когда протрезвеет, подтвердит…

Но госпожа директорша мои потуги рассмешить замечать не пожелала.