Мешок историй про шалого малого - Александр Мешков Страница 28

— Нет! — смутился своей невежественности Николай.

— И не читай! А то заразишься! Это с его подачи женская жестокость стала предметом поэтического воспевания. Его лирическая героиня Ванда Дунаева породила такое уродливое явление, как мужика плеткой по жопе стегать. Это он воспел неестественную красоту любовных мук. Причем Захер был искренен в своих порочных слабостях, поскольку был болен душой. Он действительно получал кайф от физических и нравственных истязаний своей возлюбленной Ванни фон Пистор. А так вроде, неглупый мужик на первый взгляд. И все: пошло, поехало, женшинам понравилось видеть мужика у своих ног, распятым, униженным, покорным, расплющенным. Растленная Америка приложила свою ручищу к разнузданному оголтелому движению за радикальный жестокий феминизм. Еще в ХIХ веке в Нью-Джерси суды ввели телесное наказание для мужчин, задавших трепку своим женам. Провинившегося супруга раздевали догола, привязывали к столбу и 250 раз били по голой жопе розгами. Причем, супруг должен был еще заплатить стоимость розог и вознаграждение исполнителям этого аттракциона. Конечно же, при таком защищенном положении американские женщины оборзели, а мужики затаились. Денег-то жалко. Лично я сталкиваюсь с различными видами женской жестокости на протяжении всей жизни и никогда не считал ее аномалией. Она может проявляться не только в кровавых разборках. Вспомним замечательного поэта Николая Рубцова, читал?

— Нет!

— Почитай! Прекрасный поэт Рубцов, твой тезка, ушел, я бы сказал — убежал, из жизни после рокового коварного удара топором по талантливой голове, полученного от руки пьяной любимой женщины. Позиция женщин такова: мужики сами виноваты, бухают, развратничают на стороне (нет чтобы дома поразвратничать!), распускают нюни, деньги пачками заначивают, да еще и в сексе унылы. Чаще всего, конечно, разборки происходят в семьях с низким финансовым потенциалом. В сытых, финансово благополучных бюргерских семьях ссориться лень. Лучше замять и наслаждаться жизнью. Конечно, бывают случаи Жасмин. Было бы не совсем верно, что женской жестокости не было в древности. Были и женщины-воины, Амазонки, была Брюнгильда, охотница Диана. Да и русичи не уступали по части женской жестокости. Книгописец Кирилло-Белозерского монастыря так пишет о своих современницах: «Добрая жена по шеи руками своими обнимая целует любовно. А злая жена по рту и по зубам батогом бьет, не отмахивая. А злая жена по горлу ножом колет мужа своего насмерть. А добрая жена по утробе гладить мужа. А злая жена по брюху обухом бьет не на живот, но кормить его лихою ествою насмерть. А злая жена шею веревкою давит, желая смерти своего мужа, злострастница». Такая вот изощренная форма древнерусской эротики. Существует авторитетное мнение, что после того, как жена поколотит мужа, у нее наступает некоторое облегчение. Мы распустили наших дам, Колька! Распустили! Это наш позор! Где-то в далеком Сарове, в Кастамукше или в Магнитогорске, хрупкая Лара Крофт российского разлива безжалостно бьет по голове скалкой своего слегка поддатого мужа только лишь за то, что он задержался с ребятами у себя на металлургическом комбинате и вернулся под утро.

17.

— Эге-гей! Эй! Там! Скажите там, чтобы не занимали очередь! — воскликнула громко и властно Марина, слегка отстранив прыгающего на ней пыхтящего, толстого мужчину.

— А что такое? Почему? Что за новости? Эй, там! Не занимайте очередь! Передайте всем на улице! Эй! На улице! Не занимайте очередь! — загалдели, словно стая испуганных выстрелом галок, мужчины.

— Люди Земли! Земляне! Я покидаю Землю! — громко и торжественно объявила Марина, — Я улетаю на свою родину, на планету Лиоаэу!

Толпа зашумела. Задние напирали на передних. Передние напирали на задних. Боковые напирали на задних и передних. Нижние напирали на верхних и боковых. Верхние напирали на задних и еще на кого-то. Началась неразбериха. Кое-где в очереди вспыхивали стихийные драки.

— Какая досада! Это нонсенс! Россияне! Нас снова наебали! В который раз! Ура! Лиоаэу! Да здравствует Лиоаэу! За честные выборы! Опять наебка ЖКХа! Что за чертовщина? Господа! Дворяне есть среди нас? Настоящие дворяне есть? Она Землю покидает! Что? Как? Она, видите ли, покидает Землю! Безобразие! Доктора! Человеку плохо! Шайзэ! Ихъ бин сутки пошти простояль в очеред! Доктор! Я дохтур! Доктор! У меня триппер! А-а-а-а-а-а-а! Я специально ехаль из Фанкфурт! Уай? А я, парини, из Белиза перся! Ну и дура! Что ей на Земле не хватало? Блядь! Больно-о-о-о-о-о! А хули ты приперся из Белиза? Бей его! За честные выборы!!!! Я доктор! Мужики! Таджики есть среди нас? Настоящие? Бей белых! Мама-а-а-а-а! Больно! А билет покупал за тысячу долларов! Ну и дурак! Тут бесплатно давали! Мужики! Скажите! А лесбиянкам тут можно? Ох, я и лох! Лучше бы я сдох! Бей лохов! Я доктор! Бей доктора! Я лесбиянка-а-а-а-а! Бей лесбияна! Я таджик! Дворяне есть? Я дворянин! Мужики! Бей дворянина! Суки! Кровопийцы! Лиоаэу! Вот тебе, гадина!

Марина, не отрываясь, глядела своими сверкающими звездами на небе лица, бездонными, оранжевыми, как жилетка дорожного рабочего, глазами в карие, полные отчаянных слез, глаза Николая.

— Прощай, милый! — прошептала Марина пересохшими, синими, словно море, губами. — Милый, милый, Колька. Ты так и не поверил мне. Ты так и не понял меня. Не держи зла, милый мой, наивный, Колька. Ты не верил в то, что я прилетела за кольцом с Планеты Лиоаэу, так смотри же! Видишь это кольцо? — Маринка показала ему свое грубое кольцо из серебристого металла.

— Вижу! — сказал Колька и потрогал пальчиком шершавую поверхность кольца.

— Это кольцо передавалось от Лилит ее наследницам, носительницам Бздодо Лиоаэу из поколения в поколение. Это кольцо носила Елена Прекрасная, святая Мессалина…

— Мессалина, что, уже святая? — уточнил Николай.

— Для нас, жителей Лиоаэу, — она святая! Как и все наши Наставницы и Учительницы. Святая Мессалина — Покровительница сладкой ебли! Это кольцо носила царица Нефертити, Мария Магдалина, Сафо, Мария-Аврора-графиня Кенигсмарк, Маргарита-Полина Фуре, Фредегунда, Брюнхильда, Маргарита Валуа, Мата Хари, Марина Мнишек, Форнарина, Сара Бернар, Роза Люксембург, Баффо, Элтон Джон, Леди Гамильтон, Сунь Блянь Вхунь, Айседора Дункан, Матильда Ксешинская, Лукреция Борджа, Екатерина I Алексеевна (а точнее — Скавронская Марта Самуиловна) Хунь Цзе Нахунь Блянах…

— Ты мне прямо блядей каких-то перечисляешь… — осторожно заметил Николай.

— Анна-Констанция Козель, Жанна Антуанетта Пуассон, Маркиза де Помпадур, Борис Моисеев, Агнесса Сорель, Надежда Крупская, Олька Бздодухова, Саломея, Жорж Санд, Лола Монтес, Графиня фон Ландсфльд, Цзян Цинн, Надька Дронова, Оно-но-Комати, Нинон Де Ланкло, Ляо Сянь Всенахунь…

— Это прямо список блядей какой-то — заметил снова Колька.

— Все эти женщины носительницы Бздодо Лиоаэу.

— Бздодо? — удивился Николай. Ему показалось, что он уже где-то слышал про Бздодо, но он не мог вспомнить — где.

— Да. Бздодо! Бздодо Лиоаэу!

— А где они его носили?

— Кого? — не поняла Маринка.

— Ну, это свое Бздодо? Они же носительницы Бздодо?