Пфитц - Эндрю Крами Страница 28

И вот однажды, во время очередного такого бдения, юноша решил перейти к активным действиям. Время шло к полуночи, все окна в домах давно уже потухли, и только там, на втором этаже, все так же скользила по шафранному прямоугольнику разжигавшая его фантазию тень. Он покинул свое укрытие, пересек улицу, осмотрелся по сторонам и начал с замирающим от страха и волнения сердцем карабкаться по водосточной трубе. Подобравшись к окну вплотную, он обмотал правый кулак концом рукава, размахнулся и ударил. По сонной ночной улице раскатился звон разбитого стекла. Юноша ухватился рукой за занавеску и тут же со страхом почувствовал, что его ноги теряют опору. Провисев с секунду на занавеске, он рухнул вместе с ней на засыпанные стеклом булыжники, вскочил, затолкал драгоценную добычу за пазуху и без оглядки помчался домой.

И только там, в полумраке своей каморки, юноша почувствовал наконец, как болит подвернутая нога, заметил кровь на своих ладонях. Достав с груди столь трудно доставшийся ему кусок ткани, он развернул его и повесил на стену. Занавеска все так же горела тусклым шафранным светом, загадочная тень возбужденно расхаживала по ней из стороны в сторону. Желая ее успокоить, юноша придвинулся поближе, однако тень испуганной птицей метнулась к краю занавески и исчезла; он отошел, она опасливо вернулась. Он пытался потрогать ее, погладить по голове, взять за руку, но тень неизменно ускользала от него. В конце концов, юноша лег на кровать, пронаблюдал за своей трепетной пленницей до зябкого предрассветного часа, когда желтый свет занавески неожиданно померк, и лишь тогда он позволил себе забыться.

Проснувшись, юноша перевязал ободранную при падении руку и пошел в университет, надежно закрыв за собою дверь. Проходя мимо места своего вчерашнего преступления, он увидел, что окно наглухо заколочено досками, да и в прочих окнах загадочного дома не замечалось никаких признаков жизни. Вечером, когда он вернулся к себе в комнату, занавеска снова горела мягким желтым светом; тень немного поуспокоилась, однако все так же не позволяла ему приближаться.

Так продолжалось несколько недель. Юноша приносил своей пленнице подарки, говорил ей ласковые слова — и день ото дня все больше убеждался в тщетности своих усилий. Иногда тень яростно потрясала кулаками, иногда беззвучно рыдала, но по большей части она просто вяло слонялась из стороны в сторону с видом таким несчастным, что у него щемило сердце. И все же юноша не оставлял надежды, что когда-нибудь, со временем, ему удастся сломить ее сопротивление. Кончилось это тем, что однажды вечером он примчался домой с любовно собранным для нее букетом и застыл на пороге, потрясенный невероятным зрелищем — на занавеске появилась вторая тень. Мужская. Черный силуэт мужчины обнял женскую тень за талию, и они слились в долгом, страстном поцелуе.

Юноша потерял голову от гнева. Он то осыпал свою пленницу бранью, то клялся ей в вечной любви, то проклинал и ее, и своего торжествующего соперника. В конце концов, не помня себя от ярости, он сорвал занавеску со стены — тени на ней так и продолжали обниматься — скомкал сияющую ткань, затолкал ее в печку и поджег. Занавеска ярко вспыхнула и за какие-то секунды превратилась в горстку серого пепла.

Юноша выбежал на улицу, содрогаясь в рыданиях по безвозвратно утраченной любви. Он рыдал, заламывая руки, на улице, рыдал на мосту через реку, рыдал на лесной поляне под ледяными взглядами вечных, бесстрастных звезд, а затем он посмотрел себе под ноги, на залитую голубым светом землю, и зарыдал еще горше. Он увидел, что у него нет тени.

ГРАФ. И ты надеешься, что я во все это поверю?

ПФИТЦ. А это уж ваше дело, герр граф. Как говаривал мой отец, в этом мире полным-полно странных историй, и каждая из них правда — в некотором роде.

ГРАФ. Судя по этому и по другим подобным высказываниям, твой отец был довольно-таки странной личностью.

ПФИТЦ. А куда ему было деваться, герр граф, иначе я не мог бы стать его сыном.

ГРАФ. Пожалуй, что и так.

К вечеру граф и Пфитц добрались до Ррайннштадта.

ГРАФ. Вот это, впереди, это Северные врата. Скоро мы сможем поспать в нормальной обстановке.

ПФИТЦ. В том, конечно же, случае, если вы найдете, где приткнуться. И не забывайте про празднество Лебедя, герр граф. Там сейчас все переполнено.

ГРАФ. Высокородного человека никогда не оставят на улице, Пфитц.

ПИФТЦ. А его слугу очень даже свободно.

Поиски пристанища растянулись на добрый час. Завидев впереди очередную гостиницу, граф посылал Пфитца наводить справки; тот возвращался, молча разводил руками, и они ехали дальше. Счастье улыбнулось Пфитцу в «Рыжей лисице»; некий постоялец, заказавший номер заранее, так и не явился к договоренному сроку.

ПФИТЦ. В таком случае, мой хозяин охотно его снимет. У вас найдется там какая-нибудь койка, где мог бы спать его слуга?

ХОЗЯИН ПОСТОЯЛОГО ДВОРА. Номер очень маленький и не вместит более чем одного постояльца. Его сиятельство не сможет иметь при себе ни слуг, ни друзей.

ПФИТЦ. Ни даже одного лакея? А как же он будет одеваться?

ХОЗЯИН ПОСТОЯЛОГО ДВОРА. Этот номер значится одноместным, а Комиссия по общественным заведениям относится к подобным вещам весьма придирчиво. Мне совсем не улыбается потерять свой патент.

ПФИТЦ. А нет ли у вас там какой-нибудь клетушки, где мог бы поспать слуга?

ХОЗЯИН ПОСТОЯЛОГО ДВОРА. Увы.

ПФИТЦ. Или сарай какой-нибудь? Уголок на кухне? Чулан, где метлы и тряпки?

ХОЗЯИН ПОСТОЯЛОГО ДВОРА. Нет, нет и нет. Кровать для графа у нас найдется, а его слуге придется поискать другое место для ночлега.

Граф был весьма доволен, что Пфитц нашел ему место для ночлега, и выразил полную уверенность, что тот тоже сумеет устроиться, тем или иным образом.

ГРАФ. В Ррайннштадте сотни гостиниц и постоялых дворов, где-нибудь да найдется место. Кроме того, некоторые из здешних мостов прекрасно приспособлены для спанья под ними.

ПФИТЦ. Весьма благодарен вам за ваше внимание и желаю вам приятного ночлега. Правда, я должен вас предупредить, что публика там довольно сомнительная, не забудьте запереть дверь.

Пфитц пересказал в живописнейших подробностях некоторые из слышанных им историй о злоключениях людей, останавливавшихся на ночлег в таких вот подозрительных заведениях, после чего граф пришел к выводу, что для Пфитца будет безопаснее ночевать в одном с ним помещении. Нужно только пробраться в номер незаметно, а уж место на полу как-нибудь найдется.

И вот теперь у нас ночь, граф лежит в постели, Пфитц сидит на полу по-турецки и стрижет ногти на ногах.

ГРАФ. Ты не мог бы прекратить это занятие?

ПФИТЦ. Не подкуешь лошадь сегодня, завтра это обойдется тебе вдвое дороже. Так говаривал мой отец.

— Вы не могли бы рассказать подробнее об этом трактире, где они остановились?