Танцовщица из Хивы, или История простодушной - Бибиш Страница 28

— Кто там?

Я попросила открыть. Открыла пожилая, здоровая, крупная, высокая женщина и сказала мне грубо:

— Чего тебе надо, ходят тут, надоели уже!

Нет у меня ничего, одной дашь, появляется другая. Иди отсюда! — и захлопнула дверь.

Я растерялась. Уж не знаю, за кого она меня приняла, наверное за цыганку. Что теперь делать? На улице холодно, уже ночь, никого тут больше не знаем, куда идти? Одна надежда была вот на этот адрес. Звоню еще раз, она опять открыла дверь:

— Если не уйдешь отсюда, сейчас милицию вызову.

— Ваша товарищ меня отправила… — И не успела договорить, как она резко ответила:

— Тамбовский волк тебе товарищ! — и опять захлопнула дверь.

Я наконец сообразила, что надо ей отдать записку от соседки. Звоню, уже никто не открывает. Терпение у меня тоже лопнуло — замерзла, в подъезде ведь тоже холодно было. Начала бить руками в дверь. Она как открыла дверь и рот тоже — я тут же отдала ей записку. Она удивилась, взяла записку, начала читать. После этого — «Ой-ой-ой!» — начала извиняться и сразу пригласила в дом.

Я ей сказала, что я не одна. И объяснила все. Она взяла свои саночки, чтобы помочь забрать мою подружку с вещами. А та, бедная, стояла на остановке и думала, что я навсегда пропала. Меня увидела, как закричит:

— Почему так долго, я чуть не замерзла на холоде!

Они поздоровались с тетенькой, и мы пошли домой. А дома еще другая женщина была. Короче, тетя Зоя и тетя Клава, они оказались сестрами. Когда-то они тоже жили в Туркмении и работали вместе с моей соседкой. Они сразу чай поставили, а мы вытащили все продукты и отдали им. И еще подарки подарили. Тетя Клава все продукты взяла и в холодильник убрала.

Мы рассказывали, какая там у нас жизнь, еще сказали, что продадим свои товары и уедем в Куйбышевскую область к родителям — моей подружки, отмечать Новый год, 2000-й!

Они говорят:

— Мы вам поможем, дадим раскладушку, чтобы удобнее было торговать вещами. Утром пойдем с вами туда, где торгуют наши коммерсанты, и немножко постоим рядом, чтобы вас не вытесняли. Все-таки вы для них чужие и, возможно, будете конкурентами.

Утром рано мы встали. Они с нами отправились, показали место, и мы начали торговать. У подружки Лены плохо дела пошли, потому что она никогда раньше не торговала, а работала старшей медсестрой в наркологическом диспансере. Ну, я ей помогала торговать.

Вернулись мы вечером на квартиру. Тетя Зоя и тетя Клава нас ждали, спрашивали, как идут дела. Мы ответили — нормально. После целого дня на улице очень кушать хотелось. Тут тетеньки заявляют:

— Мы на диете, мы очень мало едим. Вот вам тыквенная каша, ужинайте.

А у них была собака колли — Граф звали и еще очень красивая кошка. Вот они им налили в тарелочки эту кашу, и нам тоже. Мы голодные были и не отказались, согласились поесть. А продукты, которые мы с собой привезли — мясо, фрукты и все остальное, — в холодильнике лежали. Мы не осмеливались открыть холодильник. Они, видимо, решили, что мы эти продукты им привезли тоже в качестве подарка. А мы им подарили иранские носки!

Вот так каждый день утром вставали, а тетеньки лежали у себя в комнате. И мы уходили торговать без завтрака. Придем — они сидят сытые. Это они нам сказали, что диету соблюдают, а на самом деле после нашего ухода быстренько — раз-раз — кушали. Возвращаемся мы голодные, а они уже «на диете». В течение недели тетя Зоя и тетя Клава нас кормили этой тыквенной кашей — собачьим дерьмом. Приходилось кушать, ведь целый день на морозе, на ногах! Хорошо, что наши сумки немного уменьшились, а то уже таскать их сил не осталось. Подружка Лена не выдержала:

— Больше я не могу на эту кашу смотреть, от одного ее вида меня тошнит. Все, хватит! Сегодня ночью, когда они спать будут, откроем холодильник и покушаем хоть один раз по-человечески. Я уже соскучилась по нашим лепешкам. Елки-палки, в холодильнике их десять штук и мяса тоже полно. После поезда еще сколько килограмм осталось! Была не была — сегодня ночью встаем и кушаем. Бибиш, попробуй у меня отказаться, я тебе покажу!

Вот ночью, когда сестры легли спать, мы потихоньку встали и пошли на кухню. Чай поставили: чтобы не подавиться мясом и лепешками, надо же запивать, вы сами понимаете. Потихоньку открыли мы холодильник, достали оттуда мясо, лепешки и начали быстро-быстро есть. Если бы не чай, действительно подавились бы. Вдруг открылась дверь, и на кухню входит тетя Клава:

— Что вы тут делаете среди ночи, а?

Мы сидим молча. Хорошо, успели уже все проглотить и убрать за собой, а то совсем некрасиво получилось бы. Пошли мы спать и долго под одеялами хихикали, ведь все-таки умудрились этих «диетчиков» обдурить, а то чуть сами не превратились в собак от их тыквенной каши.

Через десять дней сумки наши опустошились и мы уехали в Куйбышевскую область к Лениным родителям. Лена им телеграмму дала, чтобы они нас встретили. От вокзала ехали мы еще километров восемьдесят. Приехали наконец домой, в кирпичный коттедж. Пока Ленина мама готовила обед, мы искупались.

Ее родители тоже жили в Туркмении лет тридцать-сорок назад. Они были чиновниками. После распада СССР их начали вытеснять за то, что они русские. Вот в 1992 году они и перебрались в Россию, а Лена пока оставалась в Туркмении. На новом месте ее отец работает тоже каким-то чиновником, а мама недавно вышла на пенсию.

Конечно, живя в чужом доме, я не могла чувствовать себя свободно. Вот мы сидим, обедаем. Лена себя чувствует нормально, а я не в своей тарелке, потому что ее мама без конца вертится, крутится, вытирает стол, убирает какие-то крошки, а мы еще едим. Прямо не по себе становится. Куда я хожу, туда и ее мама идет. Собралась я постирать нижнее белье, только взяла порошок, а она заходит в ванную и говорит:

— Ой, это очень дорогой порошок, я его использую в крайнем случае. Надо экономить, а то он быстро кончится.

Я растерялась:

— Извините, я не знала.

Она достала из тумбочки стакан с каким-то порошком и говорит:

— Вот, возьми, этим стирай.

— Спасибо.

Она закрыла дверь, а я от волнения нечаянно уронила этот стакан, и он разбился. Целый день Ленина мама ходила туда-сюда и говорила:

— Единственный граненый стакан разбился, которым я могла отмерять порошок. И где теперь я возьму такой стакан? Он был очень удобный, остальные у меня все большие.

В какую комнату я ни заходила, она за мной шла. Я так стала нервничать, что когда пила воду или чай, то от волнения роняла чашку, если кушала, ложка из рук выпадала, или от волнения я дергала тарелку и разливала суп, потому что она все время возле меня вертелась, не давала спокойно кушать, ходить и спать. Лена это тоже заметила и говорит своей матери:

— Мама, ты уже забодала со своей чистотой и порядком. Оставь ее в покое. Пусть она себя чувствует свободно, а то я уеду обратно!