Полночная месса - Пол Боулз Страница 28

В воскресенье перед Рождеством небо было ярко-голубым и безоблачным. Из-за северного ветра казалось, что испанские горы необычайно близко. Рабочих сегодня он не ждал и потому решил прогуляться. Лужи на дороге высохли. С ветром мешались аромат растении и печной дым. Настроение у него поднялось, и он стал обдумывать, не позвать ли несколько человек в сочельник выпить; приятнее, чем идти куда-то, а мысль провести этот вечер в одиночестве казалась ужасной.

Из кованых ворот в сотне футов впереди появилась маленькая белая машина. Подойдя, он узнал мадам Дерво. Поздоровавшись, упомянул сочельник и предложил ей привести кого угодно. Она тут же согласилась: попробует пригласить интересных людей. Он собирался ответить шутливо, но, увидев, что она говорит серьезно, придержал язык.

В оставшиеся до праздника дни он позвал еще несколько человек. Он особо не заботился, кто придет, поскольку всего лишь хотел, чтобы дом не стоял пустой в праздник, но отметил с удовольствием, что ни одного из этих людей не пригласила бы его мать.

Сочельник выдался ясный и почти безветренный. Луна, зависшая над головой, заливала двор жестким светом. Как только Амина внесла последний поднос бокалов в гостиную, пожаловал доктор. Усевшись с джин-тоником в руке, он оглядел комнату и нахмурился.

— Этот дом был обузой для твоей матери. Слишком сырой для нее и такой большой, что не управишься.

Он уловил колкость в тоне доктора и парировал:

— Она сама решила жить здесь. Ей нравился дом. Она бы не согласилась переехать.

Появился священник, запыхавшийся и улыбающийся. Он впервые проводил зиму в Марокко, так что доктор описал ему климат.

Оставив их за разговором, он пошел в библиотеку и разжег в камине дрова, приготовленные Мохаммедом. Потом велел Амине принести еще свечей и расставить по комнате — ясно было, что, в конце концов, гости переберутся в библиотеку. В других комнатах слишком мало мебели.

Во дворе послышался смех. Появилась мадам Дерво с компанией молодых людей. Направившись прямо к хозяину, она преподнесла ему огромный букет нарциссов.

— Понюхайте, — сказала она. — Я собрала их сегодня в Сиди-Ямани. Все поля в цветах.

Он поспешил на кухню, чтобы Амина поставила цветы в воду. Мадам Дерво не отставала и болтала без умолку. Она рассказала, что привела поэта, художника и философа, и все — марокканцы. Потом добавила:

— И прелестную юную индианку из Парижа. Вот видите!

Сообразив, что это был намек на ее обещание привести «интересных людей», он промолчал. В конце концов, выдавил:

— Ага.

Когда они вернулись в гостиную, в центре комнаты стоял Вандевентер; было заметно, что он пришел с другой вечеринки. Священник и молодые люди перебрались в библиотеку. Услышав их смех, мадам Дерво быстро направилась к ним.

Он усадил Вандевентера рядом с доктором, налил себе неразбавленный виски и побрел в библиотеку. В дверях он услышал, как священник игриво говорит молодому марокканцу:

— Будьте осторожны. Проснетесь как-нибудь утром и обнаружите, что вы в аду.

— Нет, нет, — проворно откликнулся молодой человек. — Ад — это для тех, кто недостаточно страдал здесь.

Священник был явно огорошен.

Опасаясь, что разговор выродится в псевдорелигиозный диспут, хозяин быстро подошел к гостям.

— А вы, — бросил он марокканцу, — вы достаточно страдали?

— Даже слишком, — просто ответил тот.

Мадам Дерво поднялась и потребовала, чтобы ей устроили экскурсию по дому. Он запротестовал: кроме пустых комнат, смотреть не на что.

Но можем посмотреть комнаты! И подняться на башню, а оттуда на крышу. Вид великолепный.

— В темноте?

— При лунном свете, лунном свете, — воскликнула она восторженно. Марокканцы одобрительно забормотали.

— Пойдемте, — сказал он, и все последовали за ним. Появились молодой француз с женой — преподаватели из лицея Реньо, они привели с собой еще одну пару из Касабланки. Ему пришлось оставить группу экскурсантов у лестницы и проследить, чтобы v новых гостей было что выпить. Налил себе еще стакан виски и пошел на экскурсию.

Часть лампочек на пути не загорелась, так что на лестнице было сумрачно. Еще не добравшись до входа в башню, они услышали рев моря внизу.

Он прошел вперед и распахнул окно, чтобы все могли выглянуть и посмотреть на прибрежные черные скалы. Кроме нескольких мигающих точек на той стороне пролива, в Испании, всюду было темно.

— Край мира, — заметил священник и поежился.

Минутой спустя, когда они вернулись в коридор, подошел юный марокканец, с которым они говорили в библиотеке, и пристроился рядом.

— Показывать мне все эти пустые комнаты очень дурно, — сказал он. — Все равно, что дразнить едой голодного.

— Отчего же? — поинтересовался он рассеянно.

— Просто я живу с семьей, нигде нет места, так что больше всего мне нужна комната. Почти каждую ночь мне снится, что у меня есть своя комната, где я мог бы рисовать. Так, что, конечно, когда я вижу столько пустых комнат, у меня слюнки текут. Это естественно.

— Пожалуй, что да. — Откровенность молодого человека смутила его: она подчеркивала разницу в их положении и будила смутные муки совести.

Мадам Дерво шумно потребовала выйти на крышу. Он отказал:

— Там нет ограды.

— Мы постоим в лунном свете, — настаивала она. — Никто не будет подходить к краю.

Он остановился и пристально посмотрел на нее.

— Вот именно, поскольку на крышу никто не пойдет.

Мадам Дерво на секунду надулась, потом снова защебетала.

Спускаясь вниз, он обернулся к художнику, все еще шедшему рядом.

— Мне надо бы проводить здесь больше времени — сказал он чуть извиняющимся тоном. — Но, по правде сказать, дом не очень пригоден для житья.

— Как вы можете так говорить? Это великолепный дом.

— Ветер его насквозь продувает, — продолжал он, словно не заметив слов собеседника. — Крысы прогрызли стены, нет горячей воды, телефон постоянно отключается.

— Но все дома такие. Зато в этом в десять раз больше места.

До сих пор он делал вид, что не понимает, куда клонит художник, но теперь сказал:

— Я бы очень хотел вырезать для вас одну комнату и завернуть, чтобы вы могли забрать ее домой.

Марокканец улыбнулся:

— Зачем же забирать? Ее можно съесть прямо тут.

Он рассмеялся — ему понравилось, как марокканец обыграл его метафору.

— Ах да, можно и так, согласился он, когда они оказались у дверей библиотеки. — Подходите к бару, — сказал он шедшим следом. — Мохаммед нальет вам, что хотите.